Елена Арсеньева - Лесная нимфа

Наталья пыталась подумать о другом, отвлечься, но что-то ей мешало. Из разговора с Анненской застряло в памяти какое-то слово. Зонтик… «Зонтик, зонтик… Дома у Долининых его не было, иначе его вернули бы Анненской. Может быть, Катерина просто не забрала его у мастера, которому отдавала в ремонт? Где теперь найдешь этого мастера! Но почему задело упоминание о зонтике? Надо думать о поисках Димы и его компании, а я… Что-то такое было, связанное с зонтиком, совсем недавно. Да, когда мы с Королевой уточняли адреса краж Орденко. Молодой человек, волосы такие белые у него… фамилия Лесков, если не ошибаюсь… уверял, что кражи в их квартире не было. А его мать вспомнила, что неизвестно откуда в их квартире появился зонт. Лесков, Лесков. Эта фамилия мне раньше не встречалась. Никакой связи… Эх, и до понедельника ведь не затребуешь опись изъятого у Орденко! Съездить, что ли, к этому Лескову? Все равно ведь надо побывать и у Татьяны. Кажется, это недалеко. Ладно, поеду. Ведь не успокоюсь, пока не будет известия от Никиты и Саши. Как там на Ветлужской?..»

Спохватилась, что надо позвонить дочке.

– Привет, Лидочек. Это я.

– Ага.

– Как ты там?

– Нормально.

– Ты поела?

– Ага.

– Все съела?

– Плов я съела. А суп…

– Лидочка, это уже свинство. Я варю специально для тебя.

– Ма, мама! – перешла Лидочка на громкий шепот. – Здесь баба.

– О… – растерялась Наталья. – Давно?

– Да.

– И что она?

– Она сердитая… – Это уж совсем еле слышно.

– Лидочка, я часа через два приду, слышишь? Скажи бабе. Пока.

– Пока. Мама, баба хочет с тобой поговорить. Вот…

– Мне некогда, скажи ей! – вскрикнула Наталья испуганно, но мать уже взяла трубку:

– Алло! Почему ты не предупредила, что сегодня весь день будешь на работе?

– Я не успела, – соврала Наталья, будто девочка, которая боится наказания. – А что?

– Я могла бы взять ребенка, накормить толком.

– Ну, дома полно еды, уж не умрет, я думаю.

– Ты знаешь, как она подогревает? Знаешь?

– Мама, должна же Лидочка учиться хоть что-то делать сама. Она посуду помыла?

В трубку ворвался отчаянный крик Лидочки:

– Мама, я не виновата, баба не дала мне посуду мыть!

– Знаешь, что я тебе скажу… – начала было мать, но Наталья перебила ее:

– Ты извини, пожалуйста, но мне правда некогда. А посуду я тебе запрещала мыть, помнишь? Это единственное, что девочка делает дома.

– Погоди.

Голос матери не предвещал ничего хорошего.

«Ну, началось!»

– Ты работай, работай! Но если ты так будешь бросать ребенка, ее лет через пять поставит на учет ваша же комиссия по делам несовершеннолетних. Или занимайся ею сама, или отдавай ее мне. А почему ты не разрешила ей пойти к Андрею? Он отец!

– Андрею жениться давно пора, а не мосты с твоей помощью наводить, – огрызнулась Наталья. – Оставь меня в покое. Мне не три года, а ровно на тридцать больше. И не переживай, как-нибудь справлюсь с Лидочкой сама.

– Так. Я забираю Лидочку, поняла? Завтра заедешь за ней – если, конечно, найдешь время для своей дочери! – И мать бросила трубку.

Наталья оперлась о стол и закрыла глаза. «Что-то слезы все ближе и ближе… – невесело подумала она. – Поплакать бы, да некогда. А хуже всего, что мать права. Так жить нельзя. И никакого толку!»

Она встала, мельком глянув на себя в зеркало, висящее за вешалкой. Собственный вид в новом платье густого брусничного цвета на миг доставил ей удовольствие, но тут же на память пришла ссора с матерью, которой платье как раз не понравилось и которая не пожалела упреков по поводу потраченных денег. Мать зла на язык, она ценит только собственное мнение, она порою просто невыносима, но ведь все это – от отчаяния. Она уверена, что Наталья напрасно губит свою жизнь, Лидочка у нее растет как придорожная трава… Не трава, конечно, но вообще-то все верно. А что же делать? Уйти на завод юрисконсультом? Но во имя чего? Здесь через скрытые слезы, невероятное напряжение нервов, через свои и чужие страдания и потери она соприкасается с другими людьми и делает все, что в ее силах, чтобы помочь им.

Наталья даже для себя не могла сформулировать, за что любила и уважала свой труд. Общие слова затерлись, а если копнуть глубже?.. Ты стоишь против зла, за добро. Ты это делаешь, и, пусть обдирая в кровь руки и сердце о зазубрины несовершенств человечества, трудом своим ты стираешь хотя бы одну недобрую морщину со светлого его лика. А семья… Если мир что-то и спасет, была убеждена Наталья, то это доброта и семья. Все в руках женщины. Женщина не должна крутиться, как белка в колесе, и выигрыш общества от женской эмансипации равен потерям от нее, потому что женщина должна спокойно и ласково растить и воспитывать будущее поколение, а не собачиться в очередях и на бесполезных заседаниях.

Ах, как все правильно и умно, но что же ты делаешь здесь сейчас, почему даже в субботу дочка скучает одна дома? И если ты все давно и бесповоротно разрушила с Андреем, если невозможно для тебя вернуться к прошлому, то почему бы не выйти замуж за верного друга Сашу Дугласа, не родить еще ребенка, не отдать все, что есть теплого и светлого в душе, семье и дому?

Нет, замужество для нее немыслимо ни с кем, кроме одного человека, а он… Да что говорить? И потом, разве бросить так просто всех этих обормотов, всех этих Дим, Тань, Юрок… Кстати, а как звали того юношу, Лескова?

– Как вы думаете, он что-нибудь сделает? Найдет что-нибудь? – спросила Алена взволнованно.

Анненский пожал плечами:

– Если сможет – найдет. Он струсил, значит, постарается. Вот только вопрос – сможет ли. В любом случае на хакера надейся, а сам не плошай. Давайте-ка подумаем, что мы можем еще узнать об этом Внеформата.

– Насчет Внеформата – не знаю, а вот насчет самого этого человека кое-что ясно. Во-первых, он очень жесток, – сказала Алена. – Нет, не только потому, что он мне угрожал и с вами явно собирался разобраться по-свойски! Он жесток с женщинами, а это характеризует мужчину не с лучшей стороны, согласитесь. Помните, Денис сказал, что у той девушки, которая его про меня выспрашивала, на скуле синяк был. Так вот, слушайте! Это та самая блондинка. Та самая сверхшикарная блондинка из «Лексуса»!

– Да ну, не смешите меня, – недоверчиво сказал Анненский. – С чего вы взяли?! Вы ж только что сказали, что не разглядели ее.

– Тогда не разглядела, зато разглядела сегодня, – вздохнула Алена, досадуя на свою недогадливость. – Только не сразу сообразила, кто передо мной. Она ехала вместе со мной в маршрутке и очень внимательно меня разглядывала. Потом она ужасно глупо спрашивала у меня про какой-то адрес. А я рассматривала ее макияж – нет, ну в самом деле, очень красиво она была накрашена. И у нее очень умело был заретуширован изрядный синяк на скуле. Одета она была нарочито просто, да еще и строила из себя клиническую идиотку, адрес какой-то нелепый выспрашивала. Я так понимаю, она проверяла, не вспомню ли я ее. Мелькнула мысль, что я ее где-то видела, но потом я подумала, что внешность у нее такая – типичная. Высокая худенькая блондиночка. И точно такого же типа была та девушка, которая мелькнула вчера в «Бумс-Раунде». Это, конечно, подружка господина Внеформата. Машина определенно не ее, а его. Он крепко поддал барышне, когда увидел на крыле «Лексуса» ваш приговор ее водительским талантам… Ну согласитесь, «Я паркуюсь, как дура!» – это звучит клинически!