Евгений Сартинов - Маятник мести (Тихая провинция)

Когда во входную дверь негромко, но требовательно постучали, Геннадий Нечаев прежде всего посмотрел на настенные часы. Электронное табло высвечивало двадцать три сорок, по времени это должен был быть Рыдя, но, на всякий случай прикрыв газеткой то, что лежало на журнальном столике, Геннадий подошел к двери и спросил:

— Кто?

— Свои, — донесся в ответ хорошо знакомый, низкий голос.

Нечай, так все звали хозяина дома, открыл дверь и впустил в квартиру высокого мощного мужчину с большой круглой головой. Светло-русые волосы Рыди резко контрастировали с чуть раскосыми черными глазами, а маленький приплюснутый нос, свернутый на сторону, и большой шрам на губе указывали на бурное прошлое гостя. Хозяин дома сильно проигрывал ему и в комплекции, и в росте. Чуть выше среднего, худощавый, с черными, как будто давно не мытыми волосами, с впалыми щеками, к тому же словно изъеденными оспой, Нечай казался гораздо моложе своего гостя, хотя разница в возрасте составляла всего два года.

— Ну что, поедем? — спросил Рыдя, поигрывая по привычке большой связкой ключей.

— Посиди немного, я сейчас закончу с этим, а потом и прокатимся, попросил Нечай.

Рыдя уселся в кресло и, вертя в руках разнокалиберные ключи, стал наблюдать за действиями Геннадия. А тот откинул в сторону газету, под ней на старом вафельном полотенце лежали три пистолета Макарова. Два были в обычном виде, третий — в разобранном состоянии. Над ним и склонился Нечай. Судя по толстому слою солидола, оружие раньше находилось на консервации. Снятием излишков смазки и занимался Нечай до прихода гостя. Делал он это очень аккуратно, даже на руках у него были надеты тонкие нитяные перчатки. Собрав пистолет, Геннадий передернул затвор, поднял дуло вверх и нажал на спуск. Услышав отчетливый щелчок бойка, Нечай удовлетворенно кивнул головой и вставил во все три пистолета обоймы с патронами. Чуть поколебавшись, отложил один пистолет в сторону, а оставшиеся два завернул в то же полотенце и спрятал сверток в одно из отделений стенки. Снимая перчатки, он повернулся к Рыде и заявил:

— Ну, вот теперь поехали.

Накинув на легкую тенниску джинсовую куртку, Нечай аккуратно прикрыл пистолет носовым платком и, завернув в него оружие, спрятал его в боковой карман. Уже у двери, выпустив из квартиры гостя, Нечай вспомнил еще кое-что, досадливо поморщился, зайдя на кухню он вернулся с небольшим полиэтиленовым пакетом.

— Чуть самое главное не забыл, — бросил он поджидавшему на улице здоровяку.

Стояла летняя ночь. Нагретый за день июльский воздух и ночью продолжал обволакивать тело приятной теплотой, небо сияло невероятным количеством звезд и, хотя луны не было, но казалось, что и от них достаточно светло. Но и Рыдя, и Нечай мало обращали внимание на все великолепие ночной картины. Промчавшись по улицам города, их красная «Нива» въехала в лес. Деревья и кустарники, казавшиеся неестественными в свете фар, замелькали по обе стороны дороги. Ехали они не слишком долго, вскоре Рыдя свернул с шоссе, и машина, проехав метров двадцать по густой траве, остановилась.

Оставив автомобиль, Нечай и Рыдя пошли в глубь леса. Здесь было особенно темно и, несмотря на то, что они старались идти осторожно, все-таки временами то один, то другой натыкались на ветки или стволы деревьев, вполголоса чертыхаясь. Минут через пять они подошли к высокому деревянному забору, откуда раздался заливистый лай небольшой белой собачонки. Вскоре из сторожки рядом с воротами показался высокий, мощного сложения человек и прикрикнул на собаку.

— Ну, чего разлаялась?! Опять поди ежика учуяла?!

Охранник долго вглядывался в смотровое окошко калитки, стараясь рассмотреть, что же обеспокоило собаку. Но что можно рассмотреть в лесу в безлунную ночь? На всякий случай он обошел с фонарем не очень большую, соток десять, усадьбу, проверил окна и двери одноэтажного дома в глубине участка. Убедившись, что все в порядке, охранник еще раз выругал собачонку и скрылся в своей сторожке.

Переждав немного, Нечай перекинул через забор большой кусок свежей печенки. Он упал совсем рядом с кудлатой дворнягой, и та мгновенно проглотила невиданный деликатес. Следующий кусок собачьего лакомства Нечай бросил метрах в десяти от первого, третий еще дальше, и так потихоньку увел собаку от сторожки. Последний кусок собака получила уже за домом, с противоположной от ворот стороны. Доев его, мохнатая побрехушка еще несколько минут стояла, задрав голову и повиливая хвостом в ожидании продолжения банкета, но затем жалобно заскулила, упала на бок, и вскоре уже билась в агонии. Услышав ее последний хрип, Нечай с помощью напарника легко вскочил на забор, спрыгнул вниз, покосился на белеющее на земле вытянутое тельце дворняги и пошел к дому. Он подошел к двери, подсвечивая себе небольшим фонариком, быстро подобрал ключи, открыл замок и проскользнул внутрь дома. Вернулся он минут через десять, снова запер дверь, отделив ключ от общей связки, положил в нагрудный карман куртки. После этого Геннадий перелез обратно через забор, кивнул поджидавшему его напарнику и двинулся к машине.

Только в «Ниве» Нечай позволил себе расслабиться, закурил сигарету и откинулся на спинку сиденья. Некоторое время он молчал, затем повернулся к застывшему в ожидании Рыде и сказал:

— Завтра провернем это дело.

Потом глянул на часы с подсветкой на приборной панели автомобиля и поправил себя:

— Вообще-то не завтра, а уже сегодня.

Энск мало чем отличался от любого другого провинциального города. Жизнь, текущая здесь, мало походила на кипение столичных страстей, казалась тихой и сонной. Даже в своей губернии Энск находился в тени своего соседа, миллионного города, индустриального гиганта. Ни одно из зданий Энска не поднялось выше пятого этажа, но огромную площадь занимали частные домишки, и эта деревенская застройка упрямо вылезала не только по окраинам, но и в центре города, и не осталось надежды, что на смену ей прийдут многоэтажные новостройки. Строительство замерло, и город неизбежно старел. Покрывались трещинами и разваливались старые дома. Все чаще прорывались изношенные вены водопровода и артерии отопления, постоянно разливалось по улицам удушливое зловоние канализации.

Более ста лет Энск работал на войну. На его заводах производили то, что должно было убить, взорвать, потопить или сбить в воздухе врага. Но последние пять лет не были для Энска самыми счастливыми в его истории. Оборонный заказ сократился на две трети, к конверсии руководство заводов приспособиться не смогло, и неизбежное сокращение производства вызвало увеличение безработицы.