Аркадий Адамов - Угол белой стены

— Где она работает?

— В архитектурной мастерской. Чертежница. И отзывы по работе, представь себе, неплохие.

— Представляю. Ну а насчет ее любви что известно?

— Любви? Да вот хвасталась подружкам, что из-за нее один семью бросил. Вообще за ней многие приударяли. Любит она голову парням кружить. Еще намекала, что будто бы замуж собирается. Но девчонки не знают за кого. По работе у нее ни с кем серьезных отношений нет.

— Так. Сплетнями это все попахивает. По письму у меня другое впечатление о ней сложилось. Ну ладно. За что она арестована?

— А, чепуха, — махнул рукой Вальков. — Смотрел я дело. Продавала на толкучке кофточки. Скорей всего, свои. Ну, дерзила, когда задержали. Выпускать ее надо.

— Это недопустимо в принципе, — резко сказал Сергей. — Недопустимо злоупотреблять арестом. Пора бы уже понять. Где ее дело?

— В райотделе, конечно.

— Хорошо. — Сергей хлопнул руками по столу. — Я еду туда. Предупреди, пожалуйста. Пусть приготовят дело. Допрошу сам эту Дину.

— Давай, — сказал Вальков, поднимаясь. — Сейчас я им позвоню.

Не успел он выйти, как на столе у Сергея зазвонил телефон.

— Салям, Сергей Павлович. Сарыев говорит.

— А-а, здравствуйте.

— Еще раз спасибо за раскрытие убийства. Очень вы нам помогли. Это наше общее, большое дело. И школу, так сказать, оперативного мастерства наши товарищи прошли. Это тоже большое дело. У нас много молодежи. Ее учить надо непрестанно, вдумчиво, серьезно. И за это вам тоже спасибо. Министр передает привет. Все занят. Громадная работа. Хочу спросить. Как идут дела по той группе?

— Кое-что есть. Группа вырисовывается.

— И главарь?

— И главарь тоже.

Сергея еще не посетили сомнения. Открытия и сомнения ждали его впереди.

— Хочу войти в курс, — продолжал Сарыев. — К нам не заедете?

— Сейчас не могу. Давайте ближе к вечеру.

На том они и договорились.

Сергей в общем-то симпатизировал вспыльчивому, любившему красиво поговорить Сарыеву, с первого дня знакомства подметив в нем безусловную честность, искреннее расположение к людям и большой опыт. Поэтому еще раз проверить вместе с Сарыевым свои выводы, расчеты и догадки было полезно.

А пока что Сергей отправился в знакомый ему райотдел милиции.

Следователь, ведший дело Сокольской, оказался молодым, щеголеватым лейтенантом с университетским значком на новеньком, тщательно пригнанном милицейском кителе. Розовое, с пушистыми бачками и чуть выпуклыми голубыми глазами лицо его выражало самоуверенность и подчеркнутую значительность.

— Я смотрю глубже, товарищ полковник, — сказал он Сергею. — Что кофточки! Это, знаете, только повод. А я имею…

— Для чего это повод?

— Для ареста, конечно.

— Так, так. Ну а что вы имеете?

— Я имею веские основания полагать, что эта девчонка связана с крупным преступлением.

— С каким именно?

— Это я еще не установил. Но установлю. Будьте уверены.

— Какие же у вас есть основания полагать, что она связана с таким преступлением?

— Видите ли, в мои руки попало ее письмо. Там она прямо говорит об этом. Сейчас я вам его покажу.

— Не надо. Я его читал.

— Читали?…

— Да. Это письмо попало к вам после ее ареста, кажется?

— На следующий день. И она там, если помните, надолго прощается со своим драгоценным.

— Значит, вы ее арестовали только за продажу кофточек? Более веских оснований у вас тогда не было? Но кофточки, по вашим словам, были только поводом. Что же было причиной ареста?

Сергей сознательно обострял разговор. Арест Сокольской был произведен явно неосновательно. Надо было заставить этого самоуверенного человека признать не только свою ошибку, но и справедливость наказания, которое за ним последует.

— Ну, сначала ее арестовали за спекуляцию, конечно, — сердито ответил молодой следователь.

— Почему же спекуляция? Ведь она продавала свои собственные кофточки. Сколько их у нее было?

— Две…

— Новые, только что купленные?

— Не совсем новые…

— Это вы называете спекуляцией?

— Но у нее не было разрешения. И она себя хамски вела.

— Допустим. Что же, кроме ареста, вы не знаете других мер воздействия? Ведь у нее есть прописка, она работает и раньше никогда не привлекалась к ответственности.

— Но вы же видите, какие у нее связи! И она тоже понимает, что ее арестовали не за кофточки.

— Не понимает, а подозревает, опасается. И может быть, опасается напрасно. Вы же пока ничего не знаете. И что значит «тоже»? Вы-то ее арестовали именно за кофточки.

— Я сразу почувствовал, что за этим стоит кое-что поважнее.

— Ах вот как. Значит, истинная :причина ареста — ваши предчувствия?

— Ну, знаете, товарищ полковник. Так можно смазать любое дело.

— Так можно дойти до серьезных нарушений законности. Сколько дней прошло с момента ареста?

— Шесть дней.

— Ну и что вы добыли за это время, какие улики?

— Пока в общем… Ничего нового. Но…

— Скажите, — медленно произнес Сергей. — На вас лично не произвело впечатления это письмо? Просто так, по-человечески?

— При чем здесь «по-человечески»? — нервно усмехнулся следователь. — Это же серьезный уличающий документ.

— М-да. — Сергей потер подбородок и неожиданно спросил: — Вы читали Кони?

— Анатолия Федоровича? Еще бы! Выдающийся судебный деятель.

— Так вот, еще Кони писал, что дневник или письмо молодого человека «очень опасное в смысле постижения правды доказательство». Вы допрашивали Сокольскую по поводу этого письма?

— Конечно.

— Что она говорит?

— Она, видите ли, оскорблена и вообще не желает говорить.

— Понятно. Ну так вот, — закончил этот тягостный разговор Сергей. — Дело немедленно прекратить. Получите, взыскание за необоснованный арест. С прокурором я поговорю сам. А на будущее советую помнить: перед вами всегда человек с нелегкой, как правило, судьбой, человек со своими мечтами, планами, любовью. И первая ваша мысль должна быть: «А если он не виноват?» И потом уже попробуйте ее опровергнуть фактами, уликами, а не ощущениями. Вот когда вам это удастся, тогда возбуждайте дело против него. Только так. Вам ясно?

— Ясно, товарищ полковник, — хмуро ответил молодой следователь.

— А теперь вызовите Сокольскую. Я сам ее допрошу. Без вас.

— Слушаюсь.

Оставшись один, Сергей задумался. Допрос девушки теперь значительно осложнялся. Этот следователь все испортил. Как теперь заговорить с ней о письме?

Сергей раскрыл папку с делом. Поверх всех бумаг там лежал знакомый конверт. Вынув письмо, Сергей еще раз пробежал его. И, как ни странно, именно это письмо, вернее, сам тон его, подсказало Сергею единственно, пожалуй, возможное направление предстоящего разговора.

Черт возьми, девчонка, видимо, немало пережила. Она по-настоящему любила этого человека. Мало того, она продолжает его любить, несмотря ни на что. А как же Гусев? Что произошло между ними? И эта ее решимость за все ответить и дальше жить честно. И намерение отомстить. А потом это прощание, поцелуи. Да, плохо ей сейчас, трудно. Вот она и мечется, и не знает, на что решиться.