Георгий Ланской - Смерть в ритме танго

И тут, когда из форточки повеяло легким сквозняком, на Милену нахлынуло понимание. До нее вдруг дошло, почему пес себя так странно ведет, почему она так долго не могла сложить в единую цепочку только ей понятные факты, который она упорно отталкивала от себя, боясь поверить. Теперь, когда ветерок донес до нее странно знакомый аромат туалетной воды от Дольче и Габана, все встало на свои места.

Она сделала вперед еще один шаг и, не скрываясь, вошла в спальню, навстречу своему гостю. Боль в ноге была невыносимой, но ради этой встречи стоило потерпеть.

– Ну, здравствуй, Богдан, – усмехнувшись, произнесла она.

Бесплотная тень шевельнулась и выступила из темноты навстречу Милене. До девушки донесся тихий смешок.

– Ну, здравствуй, сестренка. Не представляешь, как я рад тебя видеть.

Милена потянулась к выключателю, но Богдан перехватил ее руку.

– Не надо. Не зажигай свет. Я мертв для общественности и афишировать свое воскрешение не собираюсь.

Милена тихо опустилась в кресло. Богдан сел на пол. Рядом умостился пес, которому тоже не лежалось на месте. Теперь он был рад видеть своего воскресшего хозяина.

– Убила бы тебя, – в сердцах произнесла Милена. – Ты себе даже представить не можешь, как я страдала. Соловьева чуть живым в могилу не закопала, у ментов на подозрении ходила. А оказывается, ты жив-здоров, и, по-видимому, прекрасно себя чувствуешь.

– Да, – криво усмехнулся Богдан. – Для покойника я необычайно бодр. Но что-то я не слышу особенного удивления. Впрочем, я был уверен, что ты все поймешь, именно ты, и никто другой. Когда ты догадалась?

– Недавно, – призналась Милена. – Все сомневалась. Первое время я вообще ничего не соображала, потом начала думать, сопоставлять. До последнего момента я ни о чем не догадывалась, а прозрела ночью, во сне.

– Как Менделев? – усмехнулся Богдан.

– Именно… Боже, как я рада тебя видеть!..

Милена порывисто обняла брата, придав его к себе. Такой знакомый запах туалетной воды вдруг растрогал ее, словно маленькую девочку. Плечи Богдана вздрагивали. Он тоже плакал. Милена несколько раз шумно вздохнула, а тем отстранила брата и скомандовала:

– Пойдем в ванную. Там нет окна, никто не догадается, что я дома. Мне вымыться надо.

В ванной Милена зажгла свет и на секунду зажмурилась, а потом, пока в ванну текла вода, принялась разглядывать блудного брата, вернувшегося домой.

Богдан изменился. Во-первых, он вернулся к своему природному цвету волос и стал темным шатеном. Во-вторых, он заметно похудел и осунулся. Лицо с обтянутыми кожей скулами, утратило детскую пухлость, став хищным и агрессивным. Странно, но новый облик ничуть его не портил. Он просто стал другим.

Богдан тоже разглядывал сестру и не мог не заметить ссадин и кровоподтеков.

– Что с тобой? – встревожено, спросил он. Милена отмахнулась.

– Потом. Давай лучше сперва разберемся с тобой. Кто погиб в квартире Соловьева?

Богдан улыбнулся так, что Милену передернуло.

– Один наркоша. Все началось после той ночи, когда эта тварь Соловьев со своими дружками изнасиловал меня. До этого об убийстве я даже не помышлял. После этого случая, я долго приходил в себя, но так и не смог ни забыть, ни простить.

Богдан опустил крышку унитаза и присел на него. Его лицо было замкнутым и злым. Милена, бросив в воду несколько горошин ароматических масел, уселась на краешек ванны, приготовившись к долгой беседе. Богдан несколько раз судорожно сглатывал, словно никак не мог собраться с силами.

– Я жил только одной целью – отомстить. Но как? Убить? Но на меня могли пасть подозрения. Мне хотелось, чтобы он страдал, чтобы ему было так же плохо, как мне. И тогда я решил, что лучшим способом будет ударить сразу в нескольких местах.

Мысль о деньгах пришла мне в голову сразу. Я знал и о наличных, и о состоявшейся сделке, касающейся недвижимости в Париже, и о Лионском кредите, и кредитке. Код запомнил, Эдик ведь всегда все записывал в свою книжку, думал, что я не посмотрю. А я и не смотрел до определенного времени. Он ведь никогда меня не стеснялся, доверял… Знал, что я ничего не возьму… Так и было до недавнего времени. Мне нужно было выждать подходящего момента, чтобы он расслабился, перестал бояться, что я уйду. Боже, каких усилий мне стоило терпеть его присутствие, его сальные прикосновения. А еще мне нужна была жертва, способная меня заменить.

Кандидатур было много, но ни одна не подходила. Мне нужен был человек, которого никто не стал бы искать. Я пытался представить в этой роли кого-нибудь из коллег, но не мог заставить себя пойти на убийство. В конце концов, они мне не сделали ничего плохого. И тогда я обратился в паутину.

– Ты стал искать жертву среди интернетовских сайтов знакомств? – уточнила Милена.

– Да, а как ты догадалась?

– Открыла твой электронный ящик. Я ведь иногда для тебя распечатывала почту, пароль знала. Он был забит до отказа.

Богдан усмехнулся. На этот раз улыбка получилась лучше.

– Я всегда знал, что ты очень умная. Словом, я начал поиски. Это не очень долго продолжалось, я почти сразу нашел искомый результат – некоего Виктора. Фамилии его я не знаю до сих пор. Он очень походил на меня фигурой, но совсем не был похож лицом. Но это и не требовалось. Меня он не узнал, что странно.

Была еще одна сложность. Виктор был наркоманом, а я, как ты понимаешь, наркотиков никогда не принимал. Но потом я подумал, что это не так уж важно. На всякий случай я оставил среди вещей несколько пустых шприцев. От Виктора я узнал много интересного о наркотиках, в частности об ЛСД.

– В смысле? – не поняла Милена. – Менты меня вроде бы спрашивали про героин?

– Неудивительно. Виктор кололся героином. Но он еще и приторговывал наркотиками, самыми разными, в том числе и ЛСД. Я немало нового почерпнул из этих бесед. В частности, я узнал, что ЛСД – мощный галлюциноген, который через полчаса бесследно растворяется в организме.

– Что это значит?

– То, что его нельзя обнаружить. Это мне и требовалось… Поначалу я хотел отказаться от своего плана подсунуть вместо себя другую жертву, но Виктор сам подписал себе приговор. Он стал вести себя совершенно невыносимо. Видимо, он и вправду поверил, что я его безумно люблю.

Богдан замолчал. Его красивое порочное лицо исказилось под действием внутренней борьбы с муками совести.

– Я даже хотел просто свести с ума Соловьева, отказаться от убийства, но было уже слишком поздно. Витюша стал слишком много знать. Я не мог рисковать, не мог поставить тебя под удар. Если бы кто-то догадался, что я жив, за тебя могли взяться всерьез. Кто бы поверил, что ты ничего не знаешь? Да и меня бы нашли в два счета. Правда, я принял кое-какие меры предосторожности…