Георгий Ланской - Не умирай в одиночку

– Ты моя царица, – произнес он. В его голосе было нетерпение, которое он не пытался сдерживать. – Ложись. Боюсь, я долго не выдержу, когда рядом со мной ты. Я хочу наброситься на тебя прямо сейчас.

– Что тебе мешает?

– Это только первая часть марлезонского балета, – усмехнулся он и толкнул меня на кровать. Я упала как подкошенная. Он выхватил из букета пару роз и начал обрывать лепестки, забрасывая меня ими. Я закусила губу, ожидая продолжения.

– Ляг непринужденнее, – скомандовал он, включая камеру.

– А разве тебе не нужен фотоаппарат? – встревожилась я.

– Это цифровая камера, – ответил он. – Ею можно и фотографии делать. Разбросай волосы по подушке.

Я послушалась. Потом сменила еще несколько поз. Я собирала и подбрасывала вверх розовые лепестки, а он снимал и смеялся. Потом он рванул на себе рубашку, выпрыгнул из брюк, по-ковбойски разбросав обувь по комнате, и прыгнул на меня с тигриной страстью. Я не стеснялась кричать, когда волны оргазма охватили меня. Дома мне приходилось сдерживаться, чтобы соседи не услышали моих воплей. Здесь я почувствовала невероятную свободу, новое, волнующее чувство. Здесь я была в своей стихии. Я была тем, кем с детства привыкла себя считать – Шамаханской царицей, неприступной и гордой, способной казнить и миловать, повелевать и подчиняться. И я подчиняла его себе.

– Еще, – потребовала я, когда он повалился на спину.

– Ты ненасытна как пантера, – усмехнулся он.

– Еще, – потребовала я.

– Хорошо, – сказал он каким-то новым голосом. – Только на этот раз, моя госпожа, рабыней будешь ты.

– Да, мой господин, – послушно протянула я, лизнув его в грудь. Он вскочил с места и убежал куда-то в угол, где на широком столе валялись какие-то бебехи. Вернулся он с веревкой и двумя парами наручников.

– Поиграем? – предложил он. В его адских глазах плясали черти. Я облизала губы и кивнула. Он приковал мои руки к изголовью кровати, а ноги привязал к спинке кровати веревкой.

– Ты моя рабыня, – произнес он странно пустым голосом. – И ты будешь делать все, что я скажу.

– Я готова на все, – ответила я. – Делай со мной все, что хочешь, повелитель.

Он вдруг усмехнулся и слез с кровати. Слева от меня я увидела какое-то движение. Повернув туда голову, я с ужасом обнаружила рядом с собой какого-то старика, голого и мерзкого. Плотоядно ухмыляясь, он полез на кровать. Я закричала и стала звать на помощь. Тут с другой стороны на меня обрушилось еще чье-то тело. Я увидела мерзкую рожу, с обвислыми щеками и налитыми кровью глазами. Его липкие руки шарили по моему телу, а зубы безжалостно терзали мою плоть.

Я не знаю, сколько длился этот кошмар. Я устала кричать, а иногда просто не могла это делать, когда моему рту находили другое применение. В моей голове еще билась мысль о том, что это приключение я запомню на всю жизнь, когда перед моим лицом мелькнуло лицо человека, которого я почти уже любила еще сегодня, а потом острая боль пронзила мое сердце.

Потом мне было уже не больно. Всю меня охватил покой и бесконечное счастье. Я даже с каким-то любопытством смотрела как эффектный мужчина снова и снова вонзает в тело женщины мясницкий нож, а ее тело содрогается в последних конвульсиях. Я с сожалением подумала, что эта женщина очень красива и почему-то до боли похожа на меня. А еще меня удивило, что на эту страшную картину я смотрю с какого-то странного ракурса – сверху.

И поднимаюсь все выше и выше…

Если день начался хорошо, то закончится он обязательно скандалом. Мое личное наблюдение.

На работе все было как-то без сучка и задоринки. Видимо, потому что шеф отсутствовал. Есть у него такая особенность в организме – когда он сильно переволнуется (читай, перетрусит), один глаз у него моментально заплывает, и он становится похож на циклопа. С утра шефа вызвал учредитель и долго имел на ковре. Шеф вернулся пришибленным, стараясь просунуть голову вовнутрь самого себя, с заплывшим глазом и стойким запахом алкоголя. Просидев чуть больше часа, шеф смылся, сославшись на недомогание, оставив меня за старшую.

День в итоге прошел расчудесно. Разогнав рекламных агентов, которые почему-то тупо сидели в редакции и ничем конкретным не занимались, я быстренько набросала макет двух полос и пошла халтурить к владельцу книжных магазинов Валерию Беликову, который вдруг решил заказать мне статью. Интервью прошло в непринужденной дружеской обстановке, тем более, что заочно мы были знакомы по чату. Правда, о себе Беликов рассказывал путано, пялился на мои коленки, и вообще жутко стеснялся. После беседы возвращаться в редакцию было бессмысленно, так как рабочий день уже близился к концу. Позвонив на работу, я выслушала от Аньки доклад, что все у нас пучком, она приняла два рекламных заказа, так что я должна иметь в виду, что третья полоса у нас будет занята. Я не возражала. Валера подвез меня до дома. Я вывалилась из его шикарного черного крокодила, именуемого «Мерседесом» с пакетами со снедью. У подъезда сидел Толик.

– Здравствуй, Юля, – неизменно вежливо поприветствовал он меня.

– Ну, тут-то ты откуда узнал, что это я, – весело воскликнула я. – Я же и шагу толком не сделала.

– У тебя очень приятные духи, – смущенно произнес он и дернул головой, словно пытаясь учуять запах того, кто привез меня домой.

Я рассмеялась и побежала по лестнице вверх. В кои то веки я вернулась с работы в приподнятом настроении. В виде бонуса я решила даже почитать Толику «Королеву Марго» сегодня вечером.

Подойдя к двери, я услышала знакомую мелодию. Это играл диск с романтическими композициями. Я чертыхнулась. Совсем забыла, что у меня живет Наташка. На нее сегодня я не рассчитывала, так что Пашку придется погнать в магазин за какой-нибудь снедью. И обязательно за сладким. Наверняка Наташка уже выжрала все запасы.

Я вошла в квартиру и обомлела. Помимо томно звучащей композиции из кинофильма «Эммануэль», со стороны дивана доносились характерные звуки, очень соответствующие этой теме. У меня не шелохнулось даже тени предчувствия. Я подумала, что, наверное, Наташка примирилась со своим Хосе, а примирение они решили привести в исполнение на моем диване. Мои ноги сами сделали шаг, безжалостно подвигая меня к месту действия.

На диване в недвусмысленной позе возлежали Наташка и Пашка. Судя по напряженно-сосредоточенному лицу Пашки, дело достигало своей кульминации. Наташка повизгивала в фальшиво изображаемом блаженстве. На журнальном столике стояла початая бутылка коньяку, пара обглоданных яблок, коробка шоколадных конфет, которую мне подарили в благодарность за удачно написанный материал и еще какая-то снедь. Конфеты я, кстати, собиралась употребить лично, так как именно такие я любила больше всего. В магазине они стоили бешеных денег, и меня всегда давила жаба, когда я думала о том, что за эти деньги я могу купить полноценный обед на четверых человек.