Георгий Ланской - Не умирай в одиночку

В половине второго выяснилось, что репортеришка, громогласно называющий себя спортивным комментатором, не подготовил нам материал. Я взвилась на дыбы, наорала на него, а заодно и на некстати выползшего из кабинета шефа. Полосу нужно было сдавать сегодня, в крайнем случае, завтра с утра. Репортер бил себя в грудь и клятвенно уверял, что завтра с утра полоса будет лежать у меня на столе, во что я, естественно, не поверила. Слишком уж часто нам с верстальщиками приходилось засиживаться до часу ночи из-за этого надутого павлина, возомнившего, что он лучше всех разбирается во всем на свете, особенно в футболе.

Накричавшись, я ушла к себе и хмуро уставилась в стенку. Ромка повернулся ко мне вместе с креслом, Ленка тоже перестала копаться в грудах купонов с объявлениями.

– Чего делать будем? – уныло спросил Ромка. Ленка вздохнула. Еще бы! Я отлично их понимала. Три недели назад мы точно так же ждали спортивную полосу и уехали из редакции в три часа ночи. Причем на следующее утро мы вынуждены были прибежать к девяти, так как на нас висела еще программа телевидения, а сверстать ее в другой день не было никакой возможности.

– Этот вонючий гоблин что-нибудь сказал? – осведомилась Ленка. Я фыркнула.

– Можно подумать, он будет связываться с Бреевым. Бреев побежит жаловаться учредителям, те надают по шапке Андрею, а он заточит зуб на нас, как будто мы во всем виноваты. Или я не права?

– Права, – выдохнула Ленка. – А нам, я так поняла, ночевать тут? Когда он полосу сдаст?

– Обещал завтра утром. Но ты же его знаешь. Утро у него, как у всякого богемного существа понятие относительное. Оно начинается тогда, когда он просыпается. А глаза продерет он ближе к обеду.

– К обеду? – подскочил Ромка. – Да мы к обеду должны будем уже сдать на пленки все, включая телепрограмму. Когда я это буду делать?

– Да понимаю я все, – раздосадовано ответила я и потянулась пощупать чайник. – Не видишь, думаю, как выкручиваться будем. Была бы это другая полоса, я в момент наковыряла бы с Интернета каких-нибудь материалов. Но тут другое дело. Даже если я поставлю перепечатку на полосу, Бреев принесется в самый последний момент, и будет орать, чтобы мы срочно все снимали и ставили его нетленки. А не снимем, он побежит стучать, как Павлик Морозов.

– Добро бы писал что-то нормальное, – вмешалась Ленка, черкая какую-то бумажку, а то в последнем материале он написал «повысился очковый потенциал».

Я невесело рассмеялась.

– Это что! Вот пару месяцев назад, когда ты была в отпуске, он написал: «Эти два футболиста постоянно спариваются на всех участках поля».

Ленка прыснула, а Ромка заржал во все горло.

– Ладно, девочки и мальчики, – подытожила я. – Шутки шутками, но полосу надо чем-то закрыть. На Бреева нет никакой надежды. Полосы должны быть в типографии в час дня, иначе будет жуткий скандал. Огребем естественно мы втроем, а Андрей и Бреев выйдут сухими из воды. Ром, а ты можешь сделать сейчас программу кабельного телевидения? Она же раньше приходит. А это все ж таки две полосы.

– Могу, – пожал плечами Ромка, – если ты мне сейчас в течение получаса сделаешь анонсы фильмов, я через пару часов сверстаю эти полосы. Ленка к тому времени отдаст мне правку объявлений, я ей – программу, и к вечеру у нас останется только спорт и программа местного телевидения. Но это все равно не решит проблему. Полосы-то нет. Где ты ее возьмешь, если Бреев притаранит ее только завтра к обеду?

– Погоди, есть у меня одна мысль, – отмахнулась я и пододвинула к себе телефон. После непродолжительных переговоров, я заметно повеселела.

– Значит так, – веско произнесла я, поворачиваясь к Ленке и Ромке. – Материал я сделаю сама. Напишу о нашей секции самбо. Вчера в новостях передавали, что одна наша девочка вернулась из Москвы, где завоевала серебро на каких-то там соревнованиях. Вот о ней и напишу.

– Ты же никогда не писала про спорт, сама говорила, – фыркнул Ромка.

– А это неважно, – невозмутимо парировала я. – Главное в нашем деле, не понимать, чтоты пишешь, а для коготы пишешь. Если я чего-то не пойму, я не постесняюсь переспросить. А когда переспрошу – разберусь. И уж я то в своих материалах не пишу о повышении очковых потенциалов и коллективном спаривании в футболе.

Ромка фыркнул, но на этот раз весело.

– Материал когда сдашь? – спросил он сурово. Я погрозила ему кулаком.

– Солнце мое, пока еще выпускающий редактор здесь я!.. Сейчас пойду, возьму у нее интервью, зайду насчет рекламы узнать… О, совсем забыла! Если директор книжных магазинов даст эту статью в нашу газету, то Бреевская полоса летит ко всем чертям. Мы просто поставим рекламу на это место. Тут ему нечем будет крыть – газета-то сверстана. Ну, а если Беликов статью по какой-то причине не утвердит, значит, поставим материал о самбистке.

– Написать-то успеешь? – осведомился Ромка.

– Написать успею, но верстать ее сегодня мы не будем. Сам понимаешь, Бреев может и разродится к утру. Потом переверстывать придется, иначе, если он не увидит свой материал в этом номере, его Кондратий хватит.

– Кондратий фигня, – меланхолично протянула Ленка и пошла разливать чай. – Он же ябедничать побежит. Юль, чай будешь?

– Буду. А ты будешь, Ром?

– Кофе буду. Чай не хочу. Или нет у нас кофе?

– Кончилось все, сахару тоже нет. Скинемся?

Мы дружно перетрясли кошельки и командировали Ромку за кофе, чаем, сахаром и печеньем. Ему все равно требовались сигареты. Я же в это время проглядывала программу кабельного телевидения и выискивала среди фильмов наиболее известные, чтобы потом анонсировать их в телепрограмме фотографиями. В этот момент в кабинет вошла Аня.

– Кофе есть у вас? – спросила она и, не дожидаясь ответа, полезла в шкафчик.

– Ромка пошел, сейчас притащит, – не поднимая головы ответила я.

– Вы скинулись что ли? – обиженно спросила Аня, – А почему нам не сказали? Мы бы тоже денег дали.

– Кто бы дал? Ты? Так тебе мы и так отсыплем. А этот гоблин сроду не скидывается. Только жрет. Пусть себе сам и покупает…

Анька вдруг захихикала.

– Он же у начальства кредит взял, – многозначительным тоном произнесла она. – Те и дали под зарплату, дураки. Думали – пригласили его, звезду полиграфии из самой столицы. Живет эта звезда на съемной хате, где даже стиральной машины нет. Не знаю, что он им наплел, но они денег дали. Знаете, что он себе на них купил?

– Судя по твоему лицу, явно не утюг и не стиральную машину, – догадливо произнесла я и ехидно добавила, – впрочем, это и так понятно, глядя на его вид и чуя эту вонь.

– Ох, язва ты Юлька… Ну да, не машинку. Видеокамеру он купил цифровую, жутко дорогую с кучей наворотов. Приносил на днях, хвастался.