Георгий Ланской - Не умирай в одиночку

Дворик, в котором жила Тамара, был безрадостно-тусклым. Две хрущевки находились в тени недавно поостренных девятиэтажек, так что солнца там не было в принципе никогда. Во дворе уныло скрипели поломанные качели, переполненные мусорные бачки отравляли округу своей невероятной вонью. На одном из них сидела растрепанная ворона и чего-то сосредоточенно клевала. На втором, совершенно игнорируя ворону, сидела облезлая кошка, закопавшаяся с головой в ароматных отбросах. Только хвост топорщился трубой.

Нужный мне подъезд я нашел сразу. Квартира была на пятом этаже, куда пришлось подниматься на своих двоих. Меня всегда интересовало, кто придумал, что пятиэтажные дома не нуждаются в лифтах? Не то, чтобы мне было тяжело взлететь на пятый этаж, но уж больно грязно было в подъезде, воняло кошачьей мочой, кислым смрадом протухших щей и дешевого курева. На лифте я, по крайней мере, долетел бы до верха гораздо быстрее. Правда потом в моей голове мелькнула мысль, что в лифте, скорее всего, гадили бы уже не кошки, а люди. После этих мыслей мне сразу полегчало.

Дверь в квартиру была облезлой, с выбитой филенкой, которая была заткнута куском картона. Я надавил на кнопку звонка, но звука не последовало. Я постучал и прислушался. Из квартиры не доносилось ни звука. Вспомнив, что не далее, как на прошлой неделе я уже вот так вот стучал в квартиру убитого Виталия Ефимова, я почувствовал легкую дурноту. Где-то за соседней стеной бурчал телевизор. Я постучал еще, а потом осторожно нажал на дверную ручку, но дверь, к счастью, не открылась. Я вздохнул и перешел к двери напротив, откуда доносились звуки работающего телевизора.

После моего звонка телевизор рявкнул на полную мощность, а потом смолк. За дверью послышались шаркающие шаги. Лязгнул засов, дверная ручка опустилась вниз и в узкой щели, подпоясанной золоченой цепочкой, показалось старушечье лицо.

– Здравствуйте, – откашлявшись произнес я. – Скажите, а ваши соседи когда дома будут?

– А вы кто? – недружелюбно осведомилась старушка.

– А я из газеты, – радостно улыбнулся я. – Пишем материалы о заслуженных работниках. Вот, меня направили написать про Тамару Безуглую, а ее дома почему-то нет.

– А документик? – ядовито прищурилась старуха.

– Пожалуйста, – пожал я плечами и протянул ей свое удостоверение. Старуха ловко выхватила у меня его из рук морщинистой рукой и захлопнула дверь прямо у меня перед носом. Такого поворота события я не ожидал и в первую минуту не мог даже пошевелиться от удивления. Засов снова лязгнул, но на этот раз дверь отворилась полностью.

– Ой, что же вы стоите на пороге, – всплеснула руками бабуля, – проходите, проходите… Вы уж простите меня, старую, что вот так вот вас встретила… Да только времена нынче лихие. За понюшку табака человека убьют.

– Я, собственно, к Тамаре… – начал было я, но старушка меня перебила.

– Погодите, я сейчас чайку поставлю, золотой вы мой…

Бабуля унеслась на кухню. Я сунул в карман свое удостоверение и принялся разглядывать комнату. Квартирка не выглядела излишне богатой, но и в нищете бабуся не жила. У окна на недорогой тумбочке стоял телевизор LG, в шкафу красовался пошлым перламутром сервис Мадонна, предмет вожделений всех хозяек восьмидесятых-девяностых годов. На стене висела фотография пожилой женщины, в которой без труда можно было узнать хозяйку квартиры. На снимке еще не старая женщина красовалась в мужском пиджаке с орденскими лентами и медалями. В объектив женщина смотрела строго, но губы были чуть тронуты улыбкой.

– А вот и чай, – послышалось сзади. Я обернулся. Бабуся стояла в дверях с подносом в руках, таинственным образом преобразившаяся и даже причесавшаяся по-другому.

– Вы меня простите, – начал было я, – но я пришел к вашим соседям…

– А чего вам делать у наших соседей? – отмахнулась бабуля. – Я, между прочим, сама всю войну проработала военным корреспондентом газеты «Правда», так что службу вашу разумею. Вы садитесь, Никита Александрович… Я, честно говоря, не ожидала вас тут увидеть…

– Вы меня даже по отчеству запомнили? – восхитился я, присаживаясь на диванчик. Старушка усмехнулась.

– Да я все пароли Великой Отечественной помню до сих пор. А ваши статьи я читала. Не все мне, конечно, нравиться, иной раз очень уж вы палку перегибаете, а иной раз я смотрю и думаю, что вы из пушки по воробьям стреляете. А то, что про ветеранов вспомнили, наконец, это дело хорошее, нужное. Только вам, видать адрес неточный дали, вот вы к соседям и пришли. Она – Тамара Безуглая, а я – Татьяна Безуглова. Нас часто путают, почтальоны раньше письма не те приносили. Сейчас, правда, кроме извещений об оплате ничего и не приносят. А писать про них нечего… Пустые они люди, что старшая, что младшая…

– В смысле, – не понял я.

– Дочь то Тамаркину тоже Томкой кличут. Она хоть и учительница, а тоже непутевая, как мамаша. За алкаша замуж вышла, ребенка дебильного родила. Это, скажу я вам, со всяким может случиться, особенно когда родители пьющие. Только ведь не все детей своих, пусть и недоразвитых в детские дома сдают. А она сдала, чтоб ей блудить не мешал сыночек ее…

– А старшая то Безуглая где? – спросил я.

– А пес ее знает! Утром гляжу – почапала куда-то с авоськой, небось бутылки сдавать. Ну, это их дело, я в него вмешиваться не буду. Вам, наверное, нужно будет фотографии показать мои фронтовые? Я сейчас найду…

– Татьяна… – начал я замявшись.

– Ивановна, – охотно подсказала бабуся.

– …Ивановна. Вы уж меня простите за невольный обман, но мне действительно нужна Безуглая старшая. Я не пишу материал о трудовых буднях ветеранов. Тут другое дело, и дело серьезное. Уж не знаю, как сказать…

Бабуля разочаровано поставила чашку на стол и уныло посмотрела на меня. А мне стало ее безумно жаль. Небось, сидит в своей квартире, дети разлетелись по разным углам, свои гнезда свили, подруги лечат дома артрит и ревматизм, а ей и поговорить не с кем.

– Давайте поступим так, – деловито предложил я. – Интервью у вас я все равно возьму, напишу все в лучшем виде, но потом. Вы мне вот что скажите: младшая Безуглая одна жила? В смысле, без мужа?

– Без. Как со своим разошлась, так я ее больше с мужиком и не видела, – по-военному четко отрапортовала Татьяна Ивановна. – Хотя с месяц назад машина за ней приезжала. Я как раз на лавке сидела, с Марфой Сидоровной. Тут Тамарка то и выскочила, расфуфыренная, накрашенная. Шасть в машину и все, больше я ее и не видела…

Старуха вдруг подозрительно уставилась на меня.

– Так ведь… – начала она, устремив на меня колючий взгляд выцветших голубых глаз, – Тамарка то с того момента пропала. С работы даже приходили… Вы зачем пришли, Никита Александрович?