Фридрих Незнанский - Шестой уровень

— Ну тогда, значит, здесь и будем строить, — сказал Андрей, неожиданно для самого себя присоединившись к заботе священника.

И это не были пустые слова.

Уже через год расчистили фундамент и возвели стены. Как — Андрей и сам теперь удивлялся. Но после работы он, как на дежурство, бежал к стройке, таскал кирпичи, раствор, доски, бревна. С кем-то договаривался, куда-то ездил за стройматериалами, ругался в райсовете. Ну, не он один, конечно, людей приходило много, каждый делал что мог. Даже дети помогали.

Когда стены возвели, началось самое трудное — подвести электрику, водопровод, отопление, поставить ограду. Пришедшие к власти «демократы» только поначалу сочувствовали стройке, а потом вдруг стали требовать каких-то немыслимых согласований, справок, разрешений.

Андрей понимал — взятку ждут. Он бы и дал, но отец Зинон, так звали священника, только горестно качал головой: нельзя, дело святое, пачкать грешно.

С горем пополам выбили и разрешения, и согласования, и справки. Патриархия не помогала никак. Только требовала, как когда-то парткомы, отчетов о проведении церковных мероприятий.

Андрей злился, говорил батюшке, но тот мудро улыбался:

— Это дела мирские. А мы храм строим, храм покровителя воинов. Все пройдет, храм останется.

Вот тогда, когда уже возвели стены, сказал священник, что надо и кладбище, бывшее тут когда-то, восстановить. Не по-христиански, дескать, это — топтать мертвых.

А потом началась война в Чечне, Чесноков уехал воевать, а когда приехал в короткую командировку, первым делом к отцу Зинону: грехи замаливать. Церковь была уже с золочеными куполами, расписана изнутри, завешана иконами.

Вот так, — сказал отец Зинон, — с Божьей помощью... А меня патриархия наградила.

Он во всем оказался прав, старый священник.

Потом Андрей привозил сюда цинковые гробы со своими товарищами. И знал: если и сам погибнет, отец Зинон, его здесь похоронит. Почему-то от этой мысли смерть не казалась такой страшной.

В этот зимний вечер священник исповедал всех их, они постояли у могил со скромными обелисками, обнажив головы. Попрощались с друзьями. И каждый подумал, что может очень скоро с ними встретиться.

А когда вышли в близлежащий парк, вдруг стало так весело, легко и свободно на душе.

— Э-ге-гей! — вырвалось у Андрея из груди. — Э-ге-гей!

И он как мальчишка, скатился по накатанной ледяной дорожке с холма.

Что тут началось! Кирюха последовал за ним, но не на ногах, а на пузе. Козлов съехал на собственном заду. Сотников кувырком.

Они затеяли веселый бой снежками, катались по пушистому покрывалу, словно дети, хохотали и пыхтели, потесненные дети с санками смотрели на этих взрослых людей с раскрытыми ртами.

— Поберегись! Э-ге-гей! — кричал Андрей и скатывался с горы снова и снова.

Скоро и детишки перестали их бояться. Куча мала была веселой и беззаботной.

Уже промокли насквозь, а все хотелось дурачиться и хохотать.

Андрей снова покатился с горы вслед за девчонкой на новомодных санках с рулем.

— Догоню! Э-ге-гей!

Девчонка крутанула рулем, - и санки перевернулись прямо посреди горки.

Андрей понял: еще секунда — и он налетит своими тяжелыми ботинками на девчонку. Но он был солдат, десантник, поэтому сгруппировался и перед самой распластанной на льду девчонкой взлетел, поджав ноги.

Девочка этого не ожидала, она вскочила, и Чесноков задел ее плечо носком правой ноги.

Когда открыл глаза, увидел, что вокруг него сгрудились все — Кирюха, Веня, Митяй, дети. Он сначала не понял, как -они вдруг оказались все рядом. Но потом понял, что потерял сознание, на минутку выпал из действительности.

Из-за чего?! С перепугу, что ли?!

Он вскочил на ноги и тут же свалился, как подкошенный.

Правая нога не держала.

— Лежи! — заорал Кирюха. — Дай глянуть.

Он закатил штанину Андреевых брюк и тихо свистнул.

— Чего там? — растерянно спросил Андрей.

— Перелом, — выговорил Кирюха.

— Да ты что?.. — не поверил Чесноков.

— Открытый, — сказал Кирюха, как отрубил.

— Как глупо, — сказал Андрей, и губы его задрожали от досады, обиды, безысходности...

Заскучать, а тем более умереть с голоду Турецкому не пришлось.. На следующий день приехал к нему Меркулов.

— Ого, — сказал с порога, — чистота, жареной картошкой пахнет, календарь новый повесил. А это что — белье в прачечную собрал?

— Собрал, — почему-то виновато улыбнулся Турецкий.

— Ну пошли, по дороге и поговорим.

Турецкий взвалил на плечо тяжеленную сумку с бельем и с натугой сказал:

— Не пошли, а поехали. Я этот тюк на себе таскать не буду.

— Тяжело? Давай подсоблю.

— Нет, Костя, не тяжело — неудобно как-то.

— Знаешь, у меня родственница вышла замуж за медеплавильщика, есть такой городок — Красноуральск. Вот там они живут. Так этот муж за водой в колонку по ночам ходил, чтобы мужики местные не увидели. Такие у них домостроевские традиции.

— Значит, я тоже домостроевец, — спускаясь по лестнице, потому что лифт не работал, сопел Турецкий.

«Жигуленок» завелся с пол-оборота, что называется.

— А! — победно сказал Турецкий. — Месяц его не трогал, а вот на тебе — сразу зафырчал.

И в экстазе уверенности Александр вжал в панель кнопку подсоса. Зря он это сделал. Мотор чихнул и заглох.

Турецкий снова вертанул ключ в замке зажигания. Стартер визгливо прокрутился, а мотор на его старания не ответил взаимностью.

— Сколько она у тебя? — спросил Меркулов.

— Не в возрасте дело. Взял по - дешевке, теперь мучаюсь.

— Мгм, — кивнул Меркулов. — Ты убери подсос. Пусть стечет, и так перекачал.

— Не, я ее знаю, она любит пожрать. Куда там какому-нибудь «порше»! Она у меня на сто километров двадцать литров сжигает за здорово живешь.

Он снова вертанул ключом. Тишина.

— Холодно просто, — пожаловался Турецкий на погоду.

— Десять градусов, — слишком серьезно согласился Меркулов. — Ты на нее подыши.

Это сначала они балагурили. А когда аккумулятор уже даже не - в силах был провернуть стартер, когда Турецкий, помотавшись по двору, нашел какого-то доброхота и тот подогнал свою «Волгу», давая «жигулю» «прикурить», когда и это не помогло, вот тогда шутить они перестали. Холодновато было шутить. Как-никак час просидели.

— Другая машина тебе нужна, — сказал Меркулов.

— Не сыпь мне соль на раны, — зло огрызнулся Турецкий. — Прям сейчас пойду и куплю. Что там у нас в наличности? Пятьсот тридцать тысяч? Ну, видишь, вон продавцы в очередь выстроились.

Он вытащил из багажника сумку с бельем, с досадой хлопнул дверцей и двинулся прямо через глубокий снег.

Меркулов догнал его, снял с плеча сумку и помог нести, взявшись за одну ручку.