Сергей Волошин - Бойцовые псы

Канищев встретил его в Домодедово. Усадил хозяина в «вольво», и на предельной скорости погнали в город.

— За что терплю тебя, так это за умение водить, — сказал Каморин.

Канищев промолчал. Хозяин был явно не в духе. Если сейчас ответить на такого рода комплимент, можно вполне нарваться…

Каморин искоса посмотрел на него. На самом деле он ценил в Канищеве именно это качество — умение промолчать. Или сделать вид, что не расслышал.

Каморин прикрыл глаза и откинул голову назад. Вчера у него было объяснение с Ниной. Предлагал взять её с собой в столицу, где она никогда не была. Она ему отказала… Всё убивается по погибшему супругу. Придется потерпеть. Хотя он с некоторых пор в Сосновске ни в чем не знает отказа. Софья Борисовна, вдова убитого врача Болеславского, как обещала, продала ему гараж со стареньким «Москвичом», который ему на дух не нужен… И все в городе это правильно поняли и оценили.

Если быть точным, не она продала, а он купил, и за приличные деньги. Однако такой жест — в самый раз к избирательной кампании, которая уже началась… И ему, Каморину, уже предлагали баллотироваться. И он уже успел пару раз отказаться, прекрасно понимая: никуда не денутся, обратятся снова. Вопрос — кто обратится… Пока что обращались те, кто требует наведения порядка. Местные либералы оживились, узнав о его отказе, и стали прощупывать его позицию… Словом, еще немного, и он станет единым кандидатом от всех партий.

Но есть и одно «но». Без ложки дегтя, похоже, никак. Речь о гибели Валета. Нашёлся-таки человек, который, проследив всю череду смертей, случившихся в разное время, прикинул, кому это на пользу. Это Петр Васильевич Шаландин, шестидесяти двух лет, бывший судья, бывший кандидат, который с треском проиграл покойному Сиротину выборы в Думу.

Сейчас мало кто обратил на это внимание. Шаландин точно так же копал в своё время под Сиротина, и это знали все. Нарыл предостаточно, сведущие люди это понимали и особого внимания не обратили: сегодня мало найдется тех, кто успел очистить свое рыльце от прилипшего к нему за время реформ пуха.

И вот теперь взялся копать под неподкупного Каморина. Пока это всех возмущает. Но есть вопросы, на которые Каморин не захотел бы отвечать. В частности, где протокол, который он заставил подписать водителя Нефедова… Где-где… Он и сам бы хотел это знать. Куда-то засунул… Да и какая разница, если о гибели машины с людьми милиция узнала очень скоро, так что он не успел даже рассказать о том, чему был свидетелем…

Всё-таки он недооценил страх Нефедова перед милицией, приняв это за нежелание с ней связываться… Когда о гибели людей под мостом сообщили по местному телевидению и стали искать свидетелей, Нефедов, боясь, что его обвинят в недоносительстве, сам заявился в ГУВД и рассказал о встрече возле того злосчастного моста со следователем Камориным. Который и заставил его подписать протокол. Где сам протокол? Как где?.. У Каморина, где ж ещё.

Это прокол — не предъявить сразу протокол, мысленно скаламбурил Павел Романович. И очень серьезный прокол, обрати на него внимание серьезный противник… По существу, он совершил должностное преступление, своевременно не сообщив о случившемся… И неминуемо возник бы вопрос: почему? Ведь он не мог не знать, кто именно погиб в той машине. Но зачем было скрывать это? Вот вопрос, на который он пока не знал внятного ответа.

Хорошо ещё, что вяло текущее служебное разбирательство совпало по времени с избирательной кампанией… Павел Романович так и заявил по телевидению, что не считает себя вправе давать согласие на своё выдвижение, пока в отношении него существует подозрение.

Это был правильный ход. Он не претендует на депутатскую неприкосновенность. И общественность тут же выразила недовольство: почему преследуют народного любимца, которого все хотят видеть народным избранником?

Общественность всегда чем-нибудь недовольна, поэтому важно направить ее возмущение в нужное русло… В данном случае все обрушились на прокуратуру и кандидата-неудачника Шаландина. Все это, мол, интриги и происки темных сил, мечтающих о реванше, или, наоборот, демократов, подкупленных мировыми темными силами… Словом, объединились все: левые и правые. Все, кто хотел бы видеть только его, молодого и перспективного народного защитника и заступника, своим кандидатом.

Шаландину несколько раз били окна в квартире, прокалывали шины его «Запорожцу». И он заткнулся… Надолго ли? Единственное неудобство в том, что теперь его не тронешь, и Павел Романович велел своим «бойцовым псам» охранять Шаландина, не дай Бог, если до выборов с ним что-то случится… Хотя он везде кричит, будто его, как правдолюбца и правдоборца, вот-вот должны замочить эти самые темные силы…

И Павел Романович позволил себе уехать из Со-сновска, лишь только убедившись, что кампания «очернения» против него пошла на убыль, а левые и правые верно поняли его намек на то, что он вот-вот готов дать согласие… Только ещё не решил, кому именно.

— Так сколько он предложил за работу? — спросил он Канищева.

— Двадцать тысяч, — сказал тот, не отрывая взгляда от шоссе.

— И ты почти согласился?

— Прежде мы соглашались за десять, — хмуро сказал Канищев.

— И потому двадцать штук тебе показались чересчур большой суммой, я понимаю… А сам клиент — перспективным. Так вот запомни: самым перспективным для нас остается господин Седов. Его шоу-бизнес, чтоб ты знал, — непаханое поле. Есть где порезвиться. Во-первых, там крутятся лучшие в СНГ бабы и большие бабки, во-вторых, там все друг друга подсиживают. И не только, и не столько за деньги, как в финансовом мире. Все друг другу завидуют, всем мерещится, что их обошли, что, отбивают у них любовниц… Вот как я отбил такую у Седова… Кстати, как она вела себя всё это время? Ты не забыл о моём поручении?

— Как в монастыре, — хмуро сказал Канищев. — Блюдёт себя, сидит взаперти и все ждет, когда вы соблаговолите её отвести под венец или куда-нибудь пристроить.

Каморин искоса посмотрел на него:

— Очень умный стал, да?

— Я не нанимался следить за вашими бабами, — сказал Канищев.

— С сегодняшнего дня будешь заниматься этим тоже, — упрямо сказал Каморин. — За отдельную плату, разумеется…

— Зачем это вам, не понимаю? — пожал плечами Канищев. — Скоро переберётесь в Москву в качестве депутата… И она всегда будет у вас под рукой.

— Сюда я переберусь сам знаешь с кем, — пробурчал Каморин. — А пока она там, здесь должна меня ждать другая. Выездная модель… Так она меня ждёт или нет?

— Я её телефоны не прослушиваю, — сказал Кани-щев. — Нет санкции прокурора.

— Считай, что я её тебе дал… — раздраженно сказал Каморин. — Кстати, забыл, как её зовут. Бывает, а? Напомни. Ты хоть помнишь?