Роджер Желязны - Покойся с миром

Однажды утром она решила выпить со мной кофе, пока Карл валялся в постели, и спросила, что бы я почувствовал, если бы оказался единственным оставшимся в живых пассажиром «Боинга-747», разбившегося несколько месяцев назад в Афинах.

— Счастливчиком, — ответил я.

— Да, — сказала она, немного подумав. — И никто не стал бы играть с тобой в карты, несмотря на то что ты никогда не был замечен в шулерстве. У Карла было много неудач в жизни, но все изменилось, как только он начал работать с тобой. Тебя ни разу не поймали. У меня странное ощущение, что ты всегда получаешь самую высокую цену. Даже Карл, который никогда не верил в подобные вещи, стал считать тебя своим счастливым талисманом.

Она коснулась пальцами висевшего на цепочке медальона, улыбнулась, когда поняла, что делает, и уронила медальон в ложбинку между грудями.

Когда она наклонилась, чтобы налить кофе, ложбинка углубилась, но она не поправила халат, зеленый, с оранжевыми цветами. Матисс изобразил бы открывшийся передо мной вид одной плавной линией. Лично я предпочел бы увидеть то, что осталось в тени.

Когда она заговорила снова, речь ее стала более медленной, на лице появилось выражение любопытства. Даже голос изменился, а также грамматика и точность, с которой произносились слова. Это произвело на меня странное действие, подобно эффекту еще одной выпитой чашки кофе.

— Придет день, может быть очень скоро, и ты вернешься в свою страну достаточно обеспеченным человеком, — сказала она. — Да, ты станешь большим и важным, но не утратишь интереса к искусству, ведь оно тебе так нравится.

В этот момент она мягко накрыла мою левую руку своей правой, и я удивился, как точно она угадала мои намерения. Я никому не говорил об этом, но в то время интуиция мне подсказывала, что удача вот-вот отвернется от меня. Я уже решил, что это дело будет последним. Оно должно было принести достаточно денег, чтобы я оставил этот рискованный бизнес.

— Возможно, когда-нибудь я переквалифицируюсь в торговца произведениями искусства, — сказал я.

— О, это случится очень скоро, — заметила она, и ей было не отказать в проницательности. — Я это чувствую. А когда ты уедешь, для нас с Карлом начнутся плохие времена. Карл умеет делать деньги, но не умеет их сохранять. Кроме того, иногда он попадает в беду. Картину узнают, скупщик обманывает, а он не может обратиться в полицию. Часто ему приходится скрываться. Я всегда думала, что когда-нибудь он получит солидную комиссию и сумеет сохранить ее. Потом купит дом и заживет так, как живут другие люди. Когда вы стали работать вместе, я подумала, что это время настанет скоро. Теперь понимаю, что это не так. Работа больше не интересует тебя. Я наблюдала за тобой, слушала, что ты говоришь об этом. Когда ты уедешь, все станет как прежде. У тебя есть то, чего не хватает ему. Я попыталась проанализировать, что именно, но не смогла.

Я пожал плечами.

— А какая она, Америка? — спросила она, наклонившись вперед и глядя мне в глаза. На ее губах появилась легкая улыбка.

— Большая, — ответил я. — Где-то красивая, где-то безобразная. Как везде. Крупные города похожи на другие крупные города. Мне нравятся города.

— Мне тоже, — сказала она. — Когда-то я хотела стать монахиней, но не дала окончательный обет, просто не смогла, потому что люблю носить красивые платья, вкусно поесть, выпить хорошего вина, путешествовать. Так я оказалась в городе, где познакомилась с Карлом Бернини. Иногда он давал мне то, что мне нравилось, но чаще я чувствовала себя так, словно вернулась в монастырь. Он живет от дела до дела и никогда не думает о будущем.

Она рассмеялась, взяла сигарету. Я щелкнул зажигалкой. Самое меньше, что я мог для нее сделать.

— Ты станешь успешным торговцем произведениями искусства, — сказала она и допила кофе.

Через несколько дней, когда мы избавились от товара, они с Карлом поругались, я не слышал, по какому именно поводу. Потом он дал ей пощечину, а я, хотя меня это не касалось, за нее вступился. Мы подрались, и в тот день я узнал много итальянских ругательств. На этом наше партнерство закончилось, и больше мы друг с другом не виделись… ну а потом я обнаружил его труп в своей галерее. Марию я тоже с тех пор не встречал.

Я дождался гудка, набрал номер и, несмотря на прошедшие годы, сразу узнал ответивший мне голос.

— Привет, Мария, — сказал я. — Это Овидий.

— Столько времени прошло… — сказала она после паузы, которая показалась мне на десять секунд длиннее, чем была на самом деле.

— Да, — согласился я. — Но сейчас я в Риме и хотел бы встретиться с тобой. Позволишь заглянуть к тебе?

— Конечно, — ответила она. — Но прошло столько времени… Что с Карлом?

— А ты давно его видела?

— Давно.

Я решил, что лучше говорить кратко и прямо.

— Он умер, — сказал я. — Я нашел его тело.

— О.

Еще одна пауза.

— Как это случилось? — спросила она.

— Его убили, — сказал я. — Зарезали. У меня дома.

— Кто это сделал?

— Не знаю. Полиции тоже не удалось это выяснить. Пока. Подозревали меня, но я этого не делал. Им пришлось меня отпустить.

— Он навещал тебя?

— Нет, я даже не подозревал о том, что он в городе.

— Когда это случилось?

— Недели полторы назад. Сожалею, что именно мне пришлось сообщить тебе об этом.

— Перестань, — сказала она. — Между нами давно все было кончено.

— Тогда почему ты спросила о нем?

— Любопытство, — ответила она. — Когда-то он очень много значил для меня, и я не желала ему зла. Мне очень жаль, что он умер. Я слышала, что он собирался в Америку, думала, что он навестит своего старого друга, хотя бы ради того, чтобы одолжить денег и попросить приют. Мне очень жаль, что для него все так обернулось.

Я не мог видеть ее лица и рук, поэтому мне было трудно судить о ее чувствах. Она говорила медленно и несколько патетически, как во время нашей предпоследней встречи.

— Ты думаешь, его преследовали неудачи в делах? — спросил я.

— По крайней мере, так было, когда мы расстались, — сказала она. — Его постоянно преследовали неприятности. Некоторое время он провел в тюрьме, потом долго болел. А потом начал сильно пить. Мы стали часто ссориться, и я прогнала его.

— И как давно это произошло?

— О, много месяцев назад. Кажется, в апреле…

— Ты не можешь предположить, кто мог его убить?

— Нет, — ответила она. — О его последних делах я не имею ни малейшего представления.

— Ты не будешь возражать, если я зайду к тебе прямо сейчас? — спросил я. — Я хотел бы угостить тебя ужином или пару-тройку раз выпить с тобой.

— Прости, но сегодня никак не получится, — сказала она. — Буду занята на работе до позднего вечера. Домой захожу только для того, чтобы поесть. Я уже уходила, когда зазвонил телефон.