Шамиль Идиятуллин - Эра водолея

– Собака, ты чего боишься? Иди сюда, - пригласил Денис, похлопав себя по голени.

Собака сделала пару шагов почти по прямой к Денису, но вдруг застыла. За плечом Дениса тонко сказали:

– Ma'may [3] Ma'may - песик (тат.). .

Денис вздрогнул и оглянулся. Рядом, касаясь ярко-желтым платьицем волокнистой древесины скамьи, стояла белобрысая девочка лет пяти.

– Вот ты Чингачгук, - сказал Денис почти ровным голосом. - Ты откуда взялась? И что за Мамай?

Девочка коротко посмотрела на него, как неинтересную картинку в книжке, и снова уставилась в собачку. Глаза у нее были зеленовато-карими и очень спокойными. Лицо - нежным и белым, как свеча.

– Девочка, ты чья? Ты из гостиницы? Тебе можно одной гулять? - спросил Денис.

Он знал, что не умеет обращаться с детьми, ему это сестра тысячу раз говорила, да и сам он видел, что племянник Димка его и не слишком любит, и не уважает совсем. Но одно дело Димка, здоровый дурак с чугунной головой, которого Денис тоже не сказать чтобы обожал. Другое - девочка на вечерней опушке. Ее надо было как минимум отвести к людям, не напугав при этом. Денис не дождался ни ответа, ни повторного взгляда и терпеливо осведомился:

– Тебя как зовут? Ты не глухая?

По нулям.

– Милая, ты по-русски понимаешь?

Денис подозревал, что найти на территории республики пятилетнего человека, знавшего татарский и не знавшего при этом русский, в наше суровое время практически невозможно. Тем не менее, он прищурился, вспоминая, и, слегка запинаясь, спросил:

– Qizim, sin rusзa belдsenme? [4] Qizim, sin rusзa belдsenme? - Дочка, ты русский знаешь? (тат.)

– Ma'may, - повторила девочка, не отрывая глаз от собачки.

Голову дернул отчаянный визг. Денис вздрогнул, решив, что это девочка верещит, не раскрывая рта. Потом сообразил и посмотрел на псинку. Собачка припала к земле, крупно дрожа и не отрывая взгляда от девочки. Передними лапами она слабо возила по траве, желая отползти задним ходом, но нижняя половина пса была будто воткнута в землю. Визг выпадал из оскаленной пасти неровными отчаянными кусками.

– Собака, ты чего? - ошарашенно спросил Денис.

Собака не отвлеклась на него. Она была целиком занята пожиравшим ее ужасом. Денис подумал, что сейчас рехнется, и решительно встал со скамьи, чтобы успокоить животное. Или заткнуть ему рот каким-то другим способом - пока оно, в конце концов, не испугало ребенка. И тут собака заткнулась сама - резко, будто раздавленная сапогом. Денис остановился на полдороге, не понимая, в чем дело. Собака сидела все в той же позе, словно прибитая к земле гвоздем-двухсоткой, но ныть перестала, зубы спрятала, а глазами рыскала по сторонам. Передние лапы перестали елозить, а потом вовсе расслабились. Шавка тряпкой опала в траву, затем перекинулась на бок и принялась деловито вылизываться. Видимо, после припадка там было что вылизывать. Впрочем, приглядываться Денису не хотелось. Он вдруг подумал, что псина может быть и бешеной. И спросил, повернувшись к девочке:

– Малышка, а собаки у вас вообще?…

Умолк. Не потому, что вспомнил, что девочка не то глухая, не то глупая, не то по-русски не понимает (два последних обстоятельства, впрочем, были тождественными). Просто не было девочки. И кусты поодаль не шевелились, и по тропке никто не удалялся. А тропка просматривалась метров на пятьдесят, так что скрыться из виду за время, что Денис наблюдал за тонкостями собачьего выхода из истерики, мог бы только какой-нибудь Бен Джонсон - да и то до позорной дисквалификации и после имплантации в дыхательные пути мощного глушителя. Денис был уверен, что с того момента, как псина замолчала, не слышал ни звука. Если не считать, конечно, ставшего совсем неприличным саундтрека вылизывания собачьих причиндалов. Денис снова присел и следующий вопрос направил собаке - больше и некому ведь было:

– Собачка, а собачка. А куда девочка-то делась?

Реакция у Дениса была хорошей - он выдернул кисть практически из клацнувших зубов псины. Зато отшатнулся будто нетренированный - кабы второй рукой в землю не уперся, непременно проехался бы задом по траве. И хана брюкам.

– Вот же сука ты вредная, - злобно, но справедливо сказал Денис.

Он поспешно встал, отряхнул ладони и двинулся к моське с намерением двинуть пяткой в мелкий сморщенный нос. Собака приняла положение низкого старта и утробно зарычала. Это укрепило Дениса в необходимости провести маленькую карательную операцию. Но тут он опять обнаружил, что уже не отряхивает ладони, а скребет под манжетой левой руки, и скрести ему скользко. Да что такое, подумал, он, швырнул наземь изувеченные сигареты, задрал рукава и с некоторой оторопью обнаружил, что кровь сочится не из расчесанных укусов, а из пальцев правой руки. Псинка до них не дотянулась, трава не посекла. Но как-то Денис умудрился заиметь незаметные среди папиллярных линий, но глубокие порезы - словно чиркнул по кассете бритвенного станка.

Короткое исследование показало, что роль кассеты успешно примерило на себя запястье. Цепочка укусов на нем подсохла так причудливо, что ее край образовал тонкий заусенец, твердый и острый, как кость какого-нибудь солидного вяленого леща. Это пугало. Еще сильнее пугало, что таким же натянуто-твердым оказался почти весь участок кожи, широким браслетом опоясывающий запястье и уже запустивший язык на тыльную сторону ладони.

Скорее домой надо, подумал Денис, но немедленно постарался подавить панику. Для этого пришлось потоптаться на месте, собраться с мыслями и сделать пару специальных вдохов.

– Вот кого тебе бояться надо, а не соплюшек мелких. Инспектор Твердая Рука сломает тебе все зубы, а потом сожрет с этим самым, - сказал Денис собаке, присмотрелся, удостоверился, что это самое - действительно неизбежная приправа к строптивой собеседнице, пробормотал "Фу, гадость" и поспешил уйти подальше от неприятного места. Через пару шагов он сочинил правдоподобную версию, объясняющую странность собачье-девичьего поведения. Очевидно, местные жители ударились в Восток, жрут собак, как корейцы с вьетнамцами, блин. Восточная диета позволила аждахаевцам, в первую очередь юным, самым восприимчивым, овладеть сакральным знаниями и умениями, в число которых входит доведение животных до инфаркта именами монгольских мятежных ханов, а также нинзевское умение появляться и исчезать, не тревожа слуха и зрения потенциального противника. Развеселиться или хотя бы отвлечься такие размышления не помогли. Хотелось кричать. Хотелось бежать к дерматологу. Хотелось домой, наконец. К Светке, хоть она и дура оголтелая. Денис решил, что все, его командировка завершена, он собирает вещи, плюет на завтрашний самолет, вышибает из Сании машину и едет домой. А ГФИ докладывает, что Насыров либо щедринский майор Прыщ с фаршированной головой, либо безнадежно больной параноик.