Анатолий Афанасьев - Грешная женщина

— Мы с тобой разные люди, Михайлов, — сказал он устало, продолжая глядеть в окно. — Навряд ли поймем друг дружку. Я мужик, к нормальной, человеческой жизни пробивался горбом, а тебе богатство поднесли на блюдечке. Потому тебе никакое вразумление невнятно. Тебя, как колорадского жука, надобно облить керосином и сжечь.

— Я вот что подумал, — отозвался Алеша, как бы даже сочувственно. — Лето жаркое, а ты ходишь без кепочки. Может, перегрелся, Сережа?

Сергей Петрович вернулся к столу, но не садился. Давал понять, что разговор тлеет на тоненькой ниточке его каприза и вот-вот оборвется.

— Гонору твоему цена — ноль. Тебе всегда чертовски везло. Тебе повезло и на вокзале. Но сегодня твое везение кончилось.

— Нет, не кончилось. И это не везение. Послушай внимательно и постарайся понять. Напряги хоть разок мозги, а не член. Мы с тобой в одной связке. Подумай, сунулся бы я сюда, если бы на мне была вина? Зачем мне твоя женщина, Серго, зачем? Нас столкнули лбами, и ты прекрасно знаешь — кто.

— Женщина назвала твое имя.

Алеша будто не услышал.

— Он хотел нас столкнуть, но сделал это небрежно, по-стариковски. Он уже все так делает. Я знаю его лучше, чем ты. В нем нет прежней силы. Ты боишься его по старинке. Он прогнил насквозь. Его пора валить.

Слова были сказаны и попали в точку. Сергей Петрович поневоле опустился на стул, ощутив неприятную слабость. Он сознавал, что внезапно подкатила опасная минута, передельная, и уклониться было некуда. Послан ли Алешка владыкой, прискакал ли по своей воле — все одно, уши затыкать поздно.

— Объясни, — сказал он равнодушно, затягивая время.

— Ишь как тебя повело, — огорчился Алеша. — Я-то думал, ты покрепче. Стыдно, Сережа! Раз Елизар за нас зацепился, не отстанет. Значит, мы ему поперек горла. Значит, пора. Нам всем хорошо было за ним как за каменной стеной, от Москвы до самых до окраин, но — пора! Это не я тебе говорю, это он сам тебе сказал, когда бабу твою трепанул. Или не понял?

— Откуда я знаю, что ты не с ним?

— Знаешь, Сережа. Но давай напомню, а ты загибай пальцы. Десять лет я по его блажи в зоне парился — это раз. Невесту изнасиловал — два. Убил, а в землю не зарыл — три. Уже не говорю про Федора, братку моего, которого он со свету свел. И это я все прощу и буду ему зад лизать?

— Чего ж так долго ждал?

Алеша самодовольно ухмыльнулся:

— Приглядывался.

— И теперь пригляделся?

— Ну да. О том и речь. Борова заколоть — невелика хитрость. Хозяйство у него перенять — вот штука. Ты с виду хоть простоват, а тоже ведь об этом думаешь. Признайся, Серенький?

— Я тебе не Серенький, — вспылил Серго. Тут в первый раз сошла с глаз Алеши ангельская улыбка, взгляд его окаменел.

— Не отвлекайся, Серенький. Для меня ты тем будешь, кто ты на самом деле есть.

С тоской подумал Серго: стоило ли двадцать лет биться башкой об лед, чтобы потом увидеть, как окрепли новые сявки. Ах, раздавить бы клопа, но… Но слишком силен в нем был наработанный годами подполья инстинкт окруженца. Даже разъяренный он не мог ударить, не будучи уверенным, что удар окажется смертельным и не вернется бумерангом ему в грудь.

— Ну и что дальше? — бросил он вяло.

— Дальше вот что. Елизару выгодно, чтобы мы передрались. Это всегда выгодно тому, кто правит. Но он сам пропел себе отходняк. Знаешь почему? Елизар — великий человек, но он дурак, не вырастил престолонаследника. Хотя бы одного. А лучше — с пяток. Вот здесь его промах, и он об этом знает. Потому и меня сберег на крайний случай. Он меня в сыновья готовил, но промахнулся. У меня другой отец.

— У тебя папаня есть? — удивился Серго. — Чудно. Обыкновенно такие, как ты, из беспризорных вылупляются.

— С тобой трудно говорить, — пожалел Алеша. — Не умеешь сосредоточиться.

…Еще через час Серго крикнул прислугу, и рослый малый, которого по его обличью лучше бы держать взаперти, криво ухмыляясь, подал на стол нехитрую снедь и питье. С деловым видом заглянул Башлыков, но Серго его прогнал. Он чувствовал себя скверно. Его мучило ощущение, что с каждой минутой он все глубже погружается в трясину, откуда выбраться будет потруднее, чем из каземата. Алеша так много наплел, а он так долго сидел разиня рот, что от натуги заломило в висках. Ум Креста был устроен по-другому, не как у него, не по-мужицки, а с какой-то неожиданной книжной нашлепкой. Это тоже смущало Серго. Они были во всем чужие, и в возрасте, и в повадке, и в помыслах, но по всему выходило так, что как бы и снюхались. Это собачье, навязанное ясноглазым стервецом снюхивание еще можно было прервать, еще можно было повязать наглеца, и не убить, нет, не убить, а доставить к Елизару на «правилку» и, возможно, снискать у старика милость, но такой расклад уже не устраивал Серго. Какие бы кружева ни плел Алешка, сколько бы ни таил в сердце лжи, в одном он был неоспоримо прав: Елизар не случайно столкнул их лбами. Они оба ему почему-то опасны. Алешка ловко выбрал момент для сговора: горькое, онемевшее лицо жены неумолимо всплывало перед внутренним взором Серго.

Ближе к вечеру он позвал Башлыкова, который вкатился в горницу сияющим колобком.

— Будем приступать, хозяин?

То ли нервы Серго были воспалены, то ли он слишком устал, но в поведении майора, в его блажной усмешке почудилась ему вовсе уж несусветная издевка. Он и это стерпел.

— Из меня идиота не надо делать, — предупредил без энтузиазма. — Как бы тебе это боком не вышло, майор!

Башлыков будто не услышал, отбарабанил:

— Ребята готовы, все на местах. Ямку вырыли аккурат по росту. Засыплем песочком, притопчем — и никакого следа. Как у Пронькиных.

Неожиданно для самого себя Серго пожаловался Алеше:

— Чем больше им дозволяешь, тем они наглее.

— Майор у тебя справный, — похвалил Алеша. — Прямо в бане накрыл.

— Отвезешь обратно в Москву, — распорядился Серго, не глядя на Башлыкова. — И без всяких глупостей. Понял?

— Тогда у меня вопрос, — сказал Башлыков. — Ты выйди, парень, я догоню.

Алеша предложил по стопке на посошок, и Серго с ним чокнулся и выпил, не подавился.

Когда остались с Башлыковым, тот сделался смурнее тучи.

— Не все понятно, хозяин. Выходит, ребята молодыми жизнями рисковали, чтобы ты с этим комиком водяру лакал?

— Тебе чего надо?

— Сто лимонов в любой купюре. Как сговаривались.

Серго повернулся спиной к хаму, набулькал себе водки. Услышал, как за Башлыковым затворилась дверь. Сидел точно в забытьи. Хотелось ему сбросить с плеч годков пятнадцать, чтобы заново понять смысл быстротекущей жизни. Но это было невозможно. Утомленный рассудок уже не всегда, как прежде, с легкостью справлялся с новыми нагрузками. То, что навязывал Алешка, было неглупо, но слишком затейно. Внедрить с десяток ушлых, дотошных, хватких людишек в Елизаровы звенья, а потом… Но где их возьмешь с десяток, которые не продадут? Волки вокруг, с сытой, алчной, хитрой рожей Башлыкова. С другой стороны, даже при благополучном исходе Алешка окажется у руля, а он, Серго, будет при нем вроде штурмана. Однако… Нежелательно околевать под пятой Елизара, но и… Отнять империю проще, чем строить заново, сказал Алешка. Пока Елизар пробивался на Запад, он иссяк, у него корней нету, одни сучья. Ткни покрепче перышком в ствол, и вся его гвардия посыплется, как иголки с прошлогодней сосны. Мы его не трогали, напирал Алешка, это он на нас вдруг замахнулся. Сегодня бабу твою протаранил, завтра самого возьмет за рога. Ты еще не старый, сказал Алешка, при хорошем питании…