Ирина Арбенина - Чертова баба

— Вот эта… в пеньюаре?

— Ах… ну что делать? Люди… они только мешают природе. Знаете, есть теория, что Земля — это живое существо, а люди на ней ну вроде паразитов… лишние! В общем, мне кажется, эта теория все и объясняет. Природа прекрасна, а люди — лишние.

— Вот как?

— Я дал ей имя.

— А что же у нее его не было? Орнитолог застенчиво улыбнулся.

— Для меня она Тина. Я так ее назвал, потому что она поет: тень-тина… тень-тина… Понимаете?

— Не совсем все-таки… Вот эта в пеньюаре? Поет?!

— Ну, я же говорю вам: человек — он почти всегда лишний! Вот французы, они снимали насекомых, живущих среди травы на обыкновенном дугу. А оказалось, это просто Вселенная! Эти букашки, которые гибнут мириадами под башмаками когда человек шагает по лугу… Оказалось, у каждой свой характер. Гусеницы, например, очень пугливы. Когда француз кинооператор чихнул, с одной из гусениц случилась настоящая истерика. Понимаете, камера просто снимает, как мотылек взлетает со стебелька, а ты понимаешь, что этот мотылек — личность, единственная в своем роде. Так же и мои объекты… Моя Тина, например… За время съемок я понял: эта скромная особа — настоящая актриса!

— Неужели?

— А человек… Он только заслоняет прекрасное. Заслоняет моих, как вы изволили выразиться, соседок… Вы знаете, что в мире их насчитывается около сорока шести видов?

— Сколько-сколько?

— Да-да! Они есть и в Африке, и в Мексике, У нас в стране их около четырнадцати видов: хохлатая, московка, гаичка, лазоревка…

— Лазоревка?

— Ну да, синица лазоревка.

— Вот оно что…

Только теперь рядом с пышной дамой Анна разглядела на снимке небольшую птичку, сидящую на перилах балкона.

— Так Тина — это синица?

— А я вам о чем говорю?!

Светлова поняла, что безудержно краснеет под слоем своего чудовищного макияжа от сознания своей не менее чудовищной глупости.

— Так что же, эта соседка в пеньюаре — просто попадает в кадр?

— Попадает?! Да она просто лезет — загораживает Тину! Тиночка прыгает по перилам балкона, крошечки клюет, тенькает, поет, а эта корова… тут как тут!

— Значит, вы снимаете птиц?

— Ну да…

— Не женщин в пеньюарах?

— Ну, я же сказал вам, Аня, я орнитолог.

У Светловой под толстым слоем макияжа безудержно зачесался нос.

Подумала: "Попроситься в ванную и умыться, что ли? Человек честно сказал, что наблюдает за птицами, орнитолог. А я?! Ну, просто жуткую нечеловеческую проницательность проявила!

Вот она, типичная самонадеянность сыщика… Вообще, как только начинаешь воображать, что видишь людей насквозь, — закрывай контору.

Как я тогда подумала? «У него был вид человека, который трудится над научной монографией… А на самом деле тайком перелистывает порнографический журнал!»

Да уж… Видно, не всегда и не во всем нужно видеть потайное дно.

У него был вид человека, который трудится над научной монографией, потому что он действительно над ней трудится.

А ладошки вспотели… Потому что Тина, наверное, в клювике червяка принесла. Для этой «вселенной» это и есть главное событие".

— Значит, вы так и снимаете изо дня в день?

— Да.

— Давно?

Комаров пожал плечами:

— Ну, прилично…

— Месяц? Два?

«Может, даже с лета? — с надеждой подумала Аня. — Соседка в пеньюаре ведь не зимой же так — в неглиже — по балкону разгуливает!»

— Что вы — месяц-два… Дольше! Значительно дольше. Ну, не столько, правда, сколько французы. Но уже года полтора снимаю. Как тут поселился…

Увидел этих синиц — у них тут гнездо рядом — и решил: это то, что нужно! Нашел спонсора для своего будущего фильма. Эта иностранная фирма производит птичий корм. И подумал: если они, французы эти, там, в Авероне, рядом с домом… То и я рядом с домом, в Катове. Жизнь нашей синицы лазоревки ведь еще, по сути, не воспета, не проанализирована.

— Да, — вздохнула Светлова. — Просто беда…

— А я хочу, чтобы фильм так и назывался «Тика. Хроника одной жизни».

— А можно посмотреть то, что вы уже отсняли? — робко попросила Светлова, у которой при слове «хроника» проснулись неясные надежды на чудо.

— Все посмотреть? — обрадовался орнитолог.

— Да нет. Если можно, не все… Меня интересует определенная дата.

Светлова назвала день, месяц и год. Те самые, когда пропал журналист Максим Селиверстов и когда он должен был брать интервью у Погребижской.

Комаров принялся искать пленку, а Светлова с замиранием сердца ждала.

Неужели ей не повезет?!

Да или нет?

Ей повезло.

Съемки в тот день велись. И синичка Тина, проводящая возле жилья Погребижской — к радости Светловой! — немало времени, прыгала по веткам. А орнитолог Комаров прилежно ее снимал. Вот синица уселась на забор дома Погребижской. И благодаря этому Светлова увидела, как к этому дому подъехала машина и из нее вышел молодой человек. Светлова уже очень хорошо знала его по фотографиям. Звали молодого человека Максим Селиверстов. И Анна видела — поверх Тининых перышек! — как он на заднем плане в кадре идет к дому…

Увы, в это время Тина улетела.

Камера проводила прощальным взглядом ее полет.

— А это кто? — вдруг спросила Светлова у орнитолога, просто впиваясь взглядом в последние кадры.

— Это?

— Да!

Восемнадцать ноль пять. Вечер. Птица с синими перышками на боках улетает; по дорожке, ведущей к дверям дома Погребижской, идет Селиверстов… А затем на порог этого дома поднимается вслед за Максимом невысокая полная женщина, несколько странно одетая — в темном платке, темной одежде.

— Кто это? — нетерпеливо повторила Светлова свой вопрос.

— Я не знаю, — равнодушно пожал плечами Комаров.

«И то сказать, — подумала Аня, — эта визитерша явно не способна заинтересовать орнитолога… Люди-то они, вообще, как выяснилось, лишние…»

Зато эта женщина очень заинтересовала Светлову.

— Неужели это все? — со страхом в голосе спросила она Комарова, когда Тина улетела.

— Нет, кажется, не все… Я еще снимал. Тина еще раз кормила тогда птенцов.

— Да?! Значит, вы еще снимали в тот день?

— Да… Сейчас она вернется, — предупредил орнитолог. — Следите за ее возвращением… Это интересно.

— Я вся внимание. — Светлова нисколько не лгала.

Восемнадцать сорок. Тина прилетает снова. А неизвестная женщина в темном платке теперь спускается с крыльца и как-то довольно поспешно идет по дорожке к калитке. Раз-другой она даже испуганно — так, во всяком случае, показалось Светловой — оглядывается.

— Вы ее раньше когда-нибудь видели у Погребижской? — удивленно спросила Аня у орнитолога.

— Кого? — рассеянно поинтересовался Комаров.

— Эту женщину в темном платке?

— Нет, — Комаров пожал плечами. — Эту монашку? В первый раз.

«Монашку… Он прав, — подумала Аня. — Она похожа на монашенку».