Ирина Арбенина - Чертова баба

На все человечество. На человечество…

А собаки?

Почему она избавилась от собак?

Какая муха ее укусила? Точней сказать, может, собака ее и укусила?

В общем, столь существенные изменения в характере в состоянии заметить только близкие люди, рассудила Анна…

И потом… Никогда не надо думать, что узнал от свидетеля всю подноготную, выпотрошил подчистую. Никогда «просто разговор» не бывает лишним, что-то да выплывет еще. Просто, когда неспешно беседуешь, и вот так — слово за слово…

В расчете на это Светлова и отправилась снова в гости. На этот раз к золовке Погребижской.

И не прогадала — ее радушно угостили чаем «Ахмад» и даже домашним печеньем.

— Елизавета Львовна, вы не припомните, может, были в характере у Марии Иннокентьевны и даже какие-то странные черты? — «Откушав чаю», как сказал бы помещик Федуев, поинтересовалась Светлова. — Ну, точнее сказать… не странные а… шокирующие? Может, жестокость какая-то проскальзывала в поведении? Почему она теперь вдруг даже от своих собак избавилась?

— Да нет, ничего такого я не замечала, — удивленно пожала плечами Елизавета Львовна. — Никаких «странных черт», как вы изволили выразиться.

Насчет собак — сама поражаюсь. Она ведь, честно сказать, не могла прежде без своих мосек и дня прожить.

— Но неужели ее отношения с бывшим мужем, например, были такими уж безоблачными? — настаивала Аня.

— Ну, не безоблачные… конечно. Ничего безоблачного в этом мире не бывает. Даже на самые лучшие отношения наползают тучи.

— Вот именно!

— Но…

— Но что — но?

— Оба они были очень славными, очень хорошими людьми.

— Н-да… — вздохнула Светлова. «Насчет Леши спорить не буду, — подумала она. — А вот что касается его бывшей жены…»

Анна вспомнила синий взор Погребижской, сжал в ее руке, уголки губ в беспощадной усмешке… И длинный список, который она, Света уже составила: жертвы!

— Судя по вашему лицу, я вас не убедила? догадалась Елизавета Львовна.

Золовка подошла к книжному шкафу и достала альбом.

— Это наш семейный альбом, — объяснила она. — Фотографии.

— Да?

— Вот, вы только посмотрите… Посмотрите на эти славные лица!

Елизавета Львовна открыла альбом.

Светлова посмотрела. Точней, взглянула без особого интереса.

На морском берегу сидела парочка — щека к щеке — девушка и парень.

Девушка — явно молодая Погребижская.

И, правда… Славные милые улыбки…

— Ну, на пляже у всех хорошее настроение, — буркнула Светлова.

— А вот еще… Правда, замечательная фотография?

Светлова взглянула… Мария Иннокентьевна целует какую-то моську!

Елизавета Львовна листала альбом…

— А вот еще есть одна интересная фотография.. Ну, просто совершенно замечательный снимок, — бормотала она, отыскивая нужное фото.

— Кто это? — вдруг остановила ее Светлова, задержав руку золовки на переворачиваемой странице альбома. — Это что за мальчик?

— А-а… Это Стасик…

— Кто?!

— Стасик… Лидочкин сын!

— У нее есть сын?

— Ну, в общем…

— Как это «в общем»? Есть или нет?

— Есть, но там… В общем, это неинтересно посторонним.

— Нет, ну почему же?! Очень интересно! Светлова запнулась, заметив, как недовольно нахмурилась ее собеседница.

— Нет, неинтересно! — повторила Елизавета Львовна. — Я, знаете, очень не люблю сплетен.

— Как он похож на Марию Иннокентьевну… — не отставала Светлова.

— Скорей он похож на своего отца, — заметила нехотя Елизавета Львовна.

— Вот как?

— Ох, эти странные запутанные семейные отношения, — вздохнула пожилая женщина. — Непонятные и — говорю же вам! — совершенно неинтересные посторонним.

— Нет, ну почему же… Отнюдь! Очень даже интересные! — принялась с жаром разуверять ее Светлова.

— Нет, нет, это очень личное. Вам будет скучно, — Елизавета Львовна поторопилась перевернуть страницу альбома.

— А все-таки! — настойчиво и не давая ей перевернуть страницу с портретом молодого человека, попросила Светлова. — Не могли бы рассказать поподробнее?

— Ну, в общем… Даже не знаю, как все это объяснить! Видите ли… У Лидочки был в юности с Костей роман.

— У Лидочки?

— Ну да, у Лидии Евгеньевны…

— У Лидии Евгеньевны, секретаря Погребижской?

— Ну да, да. — нетерпеливо всплеснула ладошками Елизавета Львовна. — Для вас она Лидия Евгеньевна и секретарь, а для меня Лидочка! Я ведь помню ее такой, какой она была много лет назад. Как бы вам сказать… Ведь период моего общения с семейством датируется именно тем временем. Позже, когда Маша и мой брат развелись, я с ними почти не виделась. Так иногда случайно пересекались…

Так вот… У Лидочки был в юности с Костей роман.

— С Костей?

— О-о… Я же вам объясняю: со старшим братом Маши, Константином Иннокентьевичем Погребижским!

— Поняла, поняла… — успокоила ее Светлова. — Продолжайте же, ради бога!

— Ну, вот… У Лидочки был в юности с Костей роман, — в третий уже раз, почти гневно взглянув на Светлову, повторила Анина собеседница. — А Костя… Ну как вам сказать, прирожденный холостяк. Милый, славный, интеллигентный…

Прелесть был, а не мужчина… Но как только чуть-чуть веяло перспективой брака… семьей, детьми, узами и прочим… тут же впадал не то что в панику — в стоящую истерику!

— Да-да… Этот тип мужчин встречается довольно часто…

— А Лидочка, представьте, возьми да и роди! Костя был просто в шоке тогда, а Лидочка — само смирение… Ну, не хочешь, Костик, не женись. И как-то они так устроились, что все осталось по-прежнему. Костя холостой, Лидочка не замужем, а Лидочкин сын, Стасик, как бы от непорочного зачатия, вроде как Костя тут и ни при чем. Хотя все, Конечно, отлично знали, что Лидочка от него родила.

И жили, заметьте, очень дружно. Только мальчику не следовало знать, что Погребижский его отец. Он всегда называл его Константином Иннокентьевичем.

— А как ко всему этому относилась Мария Иннокентьевна?

— Ну, как она могла относиться? Не вмешивалась. Как идет, так и идет…

Только всегда очень заботилась о Стасике, проявляла к нему всегда какую-то особенную предупредительность, внимание и доброту. Словно хотела загладить вину за то, что мальчик оказался в таком странном положении. Живет рядом с отцом.

Ситуация, над которой никто всерьез не задумывался, — жили, как получалось! И всех все вроде бы устраивало… И Костю, на холостяцкий статус которого никто не посягал. Марию, которую, кроме ее книжечек, ничего больше не интересовало… И, в общем-то, Лидочку. Ведь она имела то, что хотела. Видите ли, есть такой сорт женщин, для которых главное — служение любимому человеку — это основное занятие в жизни.

— А Стасика? — прервала ее Аня.

— Что — Стасика?

— Стасика такое положение вещей устраивало?