Валерий Ильичёв - Игра в темную

— Ну и как ты его думаешь убирать? — поинтересовался обстоятельный Кремень.

— Не как — а когда! — Хозяин злобно глянул на своих гостей. — Мои люди готовы, сейчас и пошлю всех четверых к нему на дачу! Сегодня там один охранник, второй попал в больницу с аппендиксом…

— Повезло парню, — ухмыльнулся Бакс, — жив останется… Небось Винта своего шлешь? Что ж, этот справится…

— Так что — не возражаете, или как?

— Тебе, Куб, виднее. — Кремень поднялся со своего места, давая понять, что вся ответственность с него самого снимается.

— Ну а ты, Бакс, что скажешь?

— А какой с меня спрос? — давний дружок равнодушно пожал плечами. — Мое дело финансы… Дебет-кредит, сальдо-хренальдо…

Решение было, таким образом, принято.

Куб отлично понимал, до какой степени напугал обоих авторитетов своей решимостью. И дабы закрепить эффект, предложил выпить за упокой души пока еще живого Пульта и здоровье присутствующих, достав заветный «Камю», пить который обычно предпочитал в одиночестве.

— Как видите, вам я доверяю. — Свою мысль он продолжил после первой порции. — Однако сучонок-то был ведь и вашим дружбанчиком, а? Так что не обессудьте — придется вам обоим побыть моими гостями, пока Винт с ребятками не сделают свое благородное дело!

— Ну ты даешь, Куб! — обиделся Кремень. — Совсем спятил?!

Бакс оказался куда покладистее и ограничился своей фирменной ухмылкой:

— Тебе виднее, да и нам спокойнее… Надеюсь, в сортир спуститься пока не запрещено? Или под конвоем поведешь?

— В верзальню можешь идти. Вот только пейджер свой не забудь на столе оставить!

— Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие, — ходульной фразой из анекдота Бакс попытался разрядить обстановку. — Впрочем… Случись что — хоть мы вне подозрений останемся.

И, выложив на стол пейджер, он покинул кабинет Куба.

Ледяной холод в душе — вот что ощущал Бакс, спускаясь в холл первого этажа, где у Куба располагался самый навороченный сортир. Даже сил умолять судьбу оказаться на этот раз благосклонной у него не было. И он почти не испытал

облегчения, когда увидел, что и без его мольбы парень оказался на месте.

— Дай-ка закурить, Кнут.

Удивленный неожиданной просьбой Ильин воззрился на авторитета.

Протянутая им пачка полетела на пол, и, нагибаясь, чтобы поднять ее, он и услышал то, что услышать уже не надеялся. Или если надеялся, то уж никак не от заматерелого бандюка Бакса: «Молчание — золото…»

Не дожидаясь, когда обалдевший от изумления Ильин придет в себя, «финансист» Куба в считанные секунды изложил ситуацию:

— Минут через десять Винт с людьми едут на дачу мочить Пульта, адрес знаешь?.. Рви туда, попробуй опередить. Сообщить Кондратьеву возможности у меня нет.

Ильин поднялся и направился к выходу.

Времени у меня не было. Совсем. Единственное, на что его хватило, — внаглую, на глазах охраны, вывести из гаража один из кубовских джипов и приказать от имени хозяина открыть ворота: «Давай быстрей, срочное дело!» Никого из них это не удивило: подобное случалось и раньше, Куб часто посылал кого-нибудь из «мальчиков» со срочным поручением. Были ли у меня в запасе даже эти десять минут, о которых упомянул Лакмус?! Никогда в жизни, ни до, ни после, я так отчаянно не молил Бога о зеленом свете на вспыхивающих то и дело впереди светофорах, и с бешенной скоростью летел по улицам, почти сливающимся в пеструю ленту за окнами джипа… Никогда не ощущал я такого отчаяния как в миг, когда уже на подъезде к дачному поселку медленно, но верно, впереди опустился шлагбаум, а вслед за ним вылетела слева резвая зеленая змея электрички… Грохочущая громада перекрыла мне путь, и, не переставая молить Бога об удаче, я набрал «сотку» Кондратова. И тогда Высшие Силы сжалились наконец-то надо мной и Пультом: полковник взял трубку после первого же гудка.

В тот момент, когда я завершил свой краткий взывающий о помощи доклад, проклятый шлагбаум наконец-то медленно- пополз вверх, а в моем зеркальце заднего вида нарисовался хорошо знакомый зеленый джип: вот и окончились мои десять минут форы, оставив на память считанные секунды!

…Я не стал ждать, когда явно расслабившийся охранник Пульта среагирует на мои домогания перед воротами. Забор был не слишком высок, и преодолеть его удалось с первой попытки. И пока из-за угла сауны в конце усадьбы неторопливо сонливо выползал охранник, я подскочил к Пульту, стоявшему на крыльце.

— Быстро назад, в дом!

— Что — уже? — Голос Пульта был на удивление равнодушен, словно не о его драгоценной шкуре шла сейчас речь, но размышлять над его реакцией времени уже не осталось: град ударов обрушился на ворота, в общем — то куда более хлипкие, чем можно было ожидать.

Через краткое мгновение, я уже взлетел на второй этаж, с трудом заставляя действовать с нужной стремительностью подталкиваемого мной толстого, задыхающегося Пульта… Там, внизу, прозвучало почти одновременно два выстрела: предупредить и спасти охранника не удалось.

Чертыхнувшись, я кинулся к окну: везение пока еще не оставило нас до конца! Охранник Пульта все-таки понял, видимо, в последний момент, что происходит, и жизнь свою отдал не задаром: один из четверых боевиков Куба валялся посреди двора в нелепой позе: мертв или ранен? Главное — теперь их осталось трое против двоих… Нет, против одного: едва глянув на Пульта, я понял это отчетливо: неповоротливый, с явно нездоровым сердцем, привыкший за долгие годы к барской жизни Пульт в счет уже не шел. Значит, один. Один против совсем нехилых троих боевиков Куба. Поскольку Кондратову с его подмогой добираться сюда по самым оптимистическим подсчетам не менее часа… Дурак ты был, Ильин, когда согласился участвовать в этой проклятой истории! И что не сиделось в вонючей, зато тишайшей твоей ментовке? У меня, заступившего в тот день на самое обычное внутреннее дежурство в доме Куба, был при себе один-единственный «Макаров» с восемью патронами. Все дальнейшие события слились опять в одну, лихорадочную нервотрёпку из которой память выхватила и закрепила считанные эпизоды.

…Вот первым же прицельным выстрелом я достигаю прекрасного результата. Застреленный

мной во время пробежки к крыльцу особняка Винт. — Самый меткий стрелок, хрипит и падает, исчезая из зоны видимости. Я зацепил его на границе полосы прострела…

…Вот я слышу треск выбиваемой внизу двери — это оставшимся двоим удалось-таки прорваться к дому. Они уже на пути ко второму этажу, но винтовая лестница закрывает им обзор…

…Вот в сантиметре от моей головы в щелки разлетается косяк, но пуля чудом минует меня, а мой выстрел навскидку, вслепую, порождает полный звериной ярости и боли вопль внизу…

…Вот я в бешенстве отталкиваю безвольно замершего посреди комнаты, бесполезного Пульта в дальний угол, которого уже не достигают закатные лучи солнца, вот… Да, запах гари, потянувшийся снизу: оставшемуся невредимым боевику пришла все же в голову мысль поджечь дом, выкурить нас отсюда… В ту минуту или чуть позже послышались милицейские сирены, и я тут же решил, что именно послышались, поскольку вся эта бойня заняла не более десятка минут…