Валерий Ильичёв - Мафия заказывает

Когда его задержали с крупной партией наркотика, он понадеялся, что сумеет избежать ответственности за совершенные им убийства. Однако на первом же допросе ему дали понять, что знают многое о его причастности к серии убийств. Сапожник признался лишь в ликвидации Бородача и того старичка на кладбище, надеясь на суде отказаться от этих сомнительных преступлений, по которым против него и доказательств не было. Но опера сразу ошеломили его, заявив о его участии в убийстве Курлыковой, Турбиной и ученого-бизнесмена. Изъятое у него в доме шило со следами обнаруженной в пазах рукоятки крови, опознание его водителем автобуса, на котором он ехал сразу после убийства Турбиной, а также очная ставка с подругой любовницы последней жертвы заставили киллера написать признание в совершенных убийствах уже в тот же день. Правда, опасаясь своих бывших заказчиков больше, чем оперативных работников и судей, он не назвал ни одного из них, утверждая, что все поручения получал анонимно по телефону, а деньги находил в почтовом ящике, после того как выполнял очередное задание.

Сыщики решили не торопить события и отправить Сапожника в камеру, надеясь утром следующего дня услышать имена и фамилии Седого, Старика, Хромого, а может быть, и самого Туза.

Утро на одиннадцатые сутки после убийства Турбиной началось с неприятностей. Миронова, проходившего в оперативных материалах как Сапожник, нашли повешенным на веревке из рубашки, порванной на полосы. Решение администрации изолятора было однозначным — самоубийство. В конце концов никто не хочет неприятностей и лишней головной боли из-за нераскрытого убийства!

Сотрудники следственного изолятора против истины особенно и не грешили, ибо события развивались следующим образом. Как и предполагал Ильин, в баре был негласный наблюдатель со стороны наркодельцов, и слух о задержании курьера и Сапожника уже через пару часов достиг ушей «авторитетов». Седой, а особенно Старик, непосредственно выходивший на связь с Сапожником, забили тревогу. И основания у них имелись, хотя особых доказательств у милиции против них быть не могло. Но все равно Туз принял решение о ликвидации провалившегося киллера. И отлаженная криминальная машина заработала.

Малява по цепочке дошла до камеры. Давно подкупленный вертухай, передавший сообщение с воли в камеру, поспешил удалиться, и «авторитет», уже полгода томившийся в ожидании приговора, с сожалением посмотрел на молодого человека. Конечно, он мог затеять в камере всеобщую свару, и в драке случайный удар навсегда прервал бы никчемную жизнь Сапожника. Но он не хотел лишних хлопот и дополнительного расследования. Поэтому Сапожника сначала припугнули трое мускулистых молодых бугаев, оттеснивших его в угол явно с недобрыми намерениями. В последний момент вмешался авторитет и отсрочил расправу до утра. Затем доверительно, в краткой форме, но доходчиво объяснил Сапожнику сложившееся положение. Тот все понял. Выбора у него действительно не было. Времени до утра оставалось совсем немного. Однако парень никак не мог решиться: было страшно, он в отчаянии попытался подойти к двери, постучаться и потребовать, чтобы его перевели, но «качки» молча преградили ему путь. И он обреченно опустился на колени и умоляющим шепотом попросил: «Сам не могу, помогите умереть, но так, чтобы без мучений». Ему помогли, сделали все чисто, придраться было не к чему. И проблема, обеспокоившая заказчиков, разрешилась, к их удовлетворению, тихо и благополучно.

И опять милиция осталась в дураках: ни одного «авторитета» по совершенным заказным убийствам взять теперь было невозможно. Уже хорошо и то, что признания Миронова позволяли считать уголовные дела по совершенным им заказным убийствам раскрытыми.

Ильин, закончив подшивать материалы оперативного дела по убийству Турбиной, подготовил его к сдаче в архив. После раскрытия этого убийства он надеялся, что вслед за десятидневным калейдоскопом сменявших друг друга преступлений наступит долгожданное затишье. Относительное, конечно: будут и кражи, и драки, но все-таки не так часто, как в прошедшие дни. И теперь, сидя в своем кабинете и глядя через грязное стекло на серые стены здания напротив, Ильин ощущал опустошенность и горечь. Да, конечно, им и его товарищами раскрыт ряд опасных преступлений, но задержаны и будут привлечены к уголовной ответственности лишь обычные уголовники, а вся эта богатенькая сволочь, ворочающая миллионами и не желающая сама возиться в дерьме, все равно осталась в стороне. Опять мерзавцы будут жить припеваючи и ощущать себя подлинными хозяевами жизни.

— Какие же все-таки гады! — злость от бессилия перед всей этой нечистью охватила Ильина. И тут он, в общем-то не злой человек, всегда выступавший за строгое соблюдение закона, вдруг внезапно для себя в диком раздражении подумал, что не осуждает тех из своих коллег, кто подкладывает во время обыска патроны либо наркотики в дом очередного мафиози, чтобы хотя бы на пару лет избавить общество от отъявленного негодяя.

«Ну, ну, полегче, — одернул самого себя Ильин, — так в благородном стремлении очистить общество от скверны легко и самому опуститься до их уровня. Уж сам-то я до подобной фальсификации не опущусь! Никогда!»

И не дано ему было знать в эти несколько минут затишья и покоя, что развитие событий уже в ближайшие сутки поставит его перед трудным нравственным выбором. Ильин с трудом оторвался от созерцания серой стены и со вздохом поднялся. Ему предстояло неприятное дело: освободить из камеры невиновного Хромова. До истечения десятидневного срока оставалось ещё несколько часов, но не было больше смысла держать Хромова в камере: убийство раскрыто, а совершившего его Сапожника уже нет в живых. Освобождая Хромова, Ильин чувствовал себя уязвленным, обязанным признаться в совершенной им ошибке перед паршивым уголовником. Поэтому ещё накануне, готовясь освободить невиновного в убийстве Турбиной парня, Ильин придумал, как превратить моральное поражение в победу. Когда он вывел Хромова из камеры и тот, щурясь от яркого дневного света, вошел к нему в кабинет, опер заметил по его растерянному виду, что перед ним стоит уже не тот дерзкий и непримиримый бандит.

— Ну что, Хромов, пока ты тут у нас отдыхал на дармовых казенных хлебах, мы с товарищами без сна и отдыха мотались, защищая, между прочим, твои интересы!

Хромов виновато моргал, не понимая, куда клонит хитроумный опер. Поэтому, не дожидаясь ответа, Ильин победоносно заключил:

— Так вот, нашли мы убийцу Аллы. Взяли его, и он признался в преступлении. А ведь могли же, согласись, ограничиться твоей персоной. И доказательств против тебя было предостаточно: и нож, тобой потерянный, и угрозы твои девушке неумные, и ещё пара свидетелей, что видели тебя вблизи места происшествия. Вот такие, как вы, нас подлыми ментами называют, а мы вас от тюрьмы спасаем. Защитили, так сказать, честное имя. Ну что сидишь? Не понял? Отпускаем мы тебя, поскольку нашли настоящего убийцу. Вот, забирай свои изъятые ранее вещи, пиши расписку и иди гуляй!