Валерий Ильичёв - Псих против мафии

— Нам и не надо напраслину на людей возводить. Скажешь нам только правду.

Увидев фоторобот, Володька аж присвистнул:

— Ну вы даете! У вас уже его фотка имеется. Только тут у него глаза какие-то стеклянные, а на самом деле он так и зыркает ими по сторонам, словно ждет внезапного нападения. И челюсть у него не такая тяжелая, как нарисована. А так похож, хотя и не очень сильно.

— Еще пара вопросов, и ты свободен. Скажи, он после стрельбы бежал или все-таки шел?

— Нет, не бежал, а шел, только быстро. И раза два оглянулся. Я стоял, шелохнуться боялся, думал, пальнет мне вслед.

— Ну и последнее. Откуда он пистолет достал: из пиджака или из-за пояса? — задал вопрос Ильин, надеясь узнать, как лучше подстраховаться в момент возможного задержания такого опасного типа.

Володька наморщил лоб, пытаясь вспомнить детали того страшного вечера. Затем вздохнул разочарованно:

— Нет, ребята, не помню. Все произошло быстро, неожиданно, да и выпивши я немного был, не помню.

— Ну ладно, и на том спасибо. Можешь идти. Только о нашем разговоре — ни гу-гу. Никому: ни жене, ни теще, ни другу Михаилу.

— Да что я, не понимаю? — обиделся Володька. — Я на границе служил. Раз вызывает меня и друга моего Константина сам начальник заставы майор Парамонов и говорит…

— Все, «погранец». Вечер воспоминаний закончен. Поспеши в свой подвал, а то нюхом чую, Михаилу уже надоело тебя ждать.

Володька прервал воспоминания и быстро вышел из кабинета, радуясь и обретенной свободе, и возможности допить с дружком давно початую бутылку.

— Ну, что скажешь, Ильин? Как тебе нравится этот нервный тип с пистолетом? Он, кажется, готов палить в любого, кто скажет ему грубость или нахамит.

— Да таких, как он, тысячи бродят по улицам города, они всех ненавидят и готовы вцепиться в горло любому, кто их обидит словом или даже взглядом.

— Да, но не все же стреляют. Одно дело мысленно разорвать врага на куски, а другое — убить в натуре.

— А может быть, у других просто оружия нет, а у этого типа есть. Вот ещё один аргумент в пользу запрета свободной продажи оружия населению.

— Очень даже может быть. Но тогда у меня возникает одно предположение. Как ты думаешь, откуда у этого типа ствол? Он его как-то добывал или это получилось случайно?

— Скорее всего, случайно. Вряд ли такой старикан станет рыскать в поисках оружия. А вот если пистолет приплыл к нему случайно, то он мог оставить его себе так, на всякий случай, а потом уж пустить в дело.

— Вот и я так думаю. Если он не сумасшедший, а просто психопат, готовый убить из-за любой мелочи, то тут два варианта: либо кто-то предложил ему купить ствол, либо он его нашел. Так что имеет смысл покопаться в учетах и сводках-ориентировках по всем фактам утраты или хищения пистолетов Макарова за последний месяц. Может быть, что-нибудь да всплывет дополнительно.

— Ну что же, тут есть резон. Я это возьму, пожалуй, на себя. А вот тебе не мешало бы съездить к нашим психологам, пусть составят психологический портрет этого типа. Может, что-нибудь и прояснят нам по этому делу. Ну, что скажешь?

Ильину не нравилось это новое предложение Кондратова. Оно отвлекало его от непосредственного розыска преступника. Но Кондратов был прав: профессиональный психолог мог им сейчас подсказать что-нибудь дельное.

— По крайней мере теперь ясно, что, скорее всего, это не мафия, а преступник-одиночка, к тому же как минимум с легкими отклонениями в психике, раз способен пристрелить любого лишь за обычное хамство и грубость.

— Да, Ильин, мы с тобой, как в детской игре «холодно — горячо», методом проб и ошибок подбираемся к неизвестному преступнику. Только никто не подсказывает нам, где холодно, а где погорячее. Но сдается мне, по данному делу становится все теплее и теплее. А ты как считаешь?

— Время покажет, — уклонился от прямого ответа Ильин. Он знал, что кажущаяся близкой победа часто заканчивается полным провалом, и из суеверия предпочитал не говорить о грядущем успехе.

Штатным милицейским психологом была молодая красивая женщина, ставшая предметом мечтаний многих оперативников. Однако Галина Петровна не давала пищи для сплетен, и ей удавалось поддерживать с коллегами по работе ровные дружеские отношения. Правда, отвергнутые воздыхатели говорили, что дело вовсе не в её высокой нравственности, а в высоком покровителе с генеральскими погонами из Министерства внутренних дел России. Но как бы то ни было, эта стройная красивая женщина была отнюдь не глупа и, хотя ещё не до конца овладела спецификой милицейской работы, как профессиональный психолог часто давала полезные рекомендации. У Ильина с ней давно установились уважительные приятельские отношения.

И сейчас, закончив свой рассказ, Ильин задал вопрос, волновавший его все последние дни:

— Послушай, как ты думаешь, этот человек психически нормален и чего ещё от него можно ждать в ближайшее время?

Галина, помешивая сахар в чашечке с кофе, начала говорить, как всегда, не спеша, обстоятельно, взвешивая каждое слово:

— Знаешь, Ильин, сейчас трудно сказать, насколько этот человек невменяем и отдает ли себе отчет в своих действиях. Даже у сумасшедших есть свои мотивы и логика преступного поведения. Эти мотивы и логика большинству людей кажутся непонятными, иногда даже смехотворными, но именно этим они и страшны. Сам больной в состоянии объяснить и вполне четко обосновать логику своих поступков. Помню, один такой вообразил, будто все люди высокого роста, организовали заговор против людей низкого роста и, объявив им негласную войну, стал убивать поздним вечером на пустынных улицах долговязых парней, нанося им сзади удары топором. Как видишь, у него была своя, хоть и болезненная, с отклонениями, логика.

— Ну, а что ты можешь сказать о нашем антигерое?

— Нет сомнений, что разыскиваемый вами убийца — явный психопат с истерическими наклонностями. В основе любой психопатии лежит прежде всего отклонение от моральных норм. В данном случае это полное пренебрежение к чужим интересам и даже жизни.

— Ну, мы все в какой-то степени эгоисты.

— Разумеется. Чувство самосохранения присуще всему живому. Иначе люди не сумели бы сохранить себя как вид. Но как и любое чувство, доведенное до крайности, не знающий предела эгоизм и пренебрежение интересами других приводят к роковым последствиям.

— Вот ты говоришь, он истеричный тип. Не возражаю. Расстреляв азербайджанцев в палатке, он действовал явно спонтанно, под влиянием обстоятельств. Но у гаражей-то он ждал свою жертву несколько часов.

— Ну и что? Это лишь говорит о том, что истеричность у него сочетается со злопамятностью и болезненной мстительностью. Кроме того, могу сказать, что он чрезвычайно самолюбив, видимо, считает себя обделенным жизнью и винит в своих бедах весь белый свет. Возможно, он одинок, не ужился с женой и детьми, которые постоянно его раздражали, не понимали, отказываясь во всем ему потакать.