Валерий Ильичёв - Убийство в Центре магии

— Рад за тебя, Маня. Но мы ведь встретились не нашу с тобой личную жизнь обсуждать. Ведь так?

— Так-то оно так, да не за так. Сам знаешь, Кондратов, жизнь нынче пошла развеселая, да овес сильно подорожал. За «просто так» ничего не бывает.

— Ну, так чего ты хочешь?

— Да, в сущности, пустячок, ребята ваши меня заволокли сюда за какие-то пустяшные «фармазоны», но я к ним никакого отношения не имею. Медом в природе не существующим, каюсь, торговала. Но больше ничего за мной нет. Так пусть не арестовывают, а отпустят до суда, взяв подписку о невыезде. Куда я, старая, денусь.

— Маня, сама знаешь, от меня это не зависит. Если ты не сбывала медь вместо золота, то похадатайствую. У тебя следователь кто?

— Пименов — строгий мужчина. Все стращает, что живой из колонии я не вернусь. А я и без него знаю, что с моей печенкой долго не протяну. Помоги, Кондратов, Христом-Богом прошу, дай хоть до суда пару месяцев на свободе погулять.

Последнюю фразу Маня, отбросив наигранно шутливый тон, произнесла с исступленным отчаянием. И Кондратов понял, как жаждет эта немолодая, больная женщина вновь оказаться, пусть не надолго, на воле. Он почувствовал жалость к этой несчастной, чья жизнь, начиная с первой судимости в ранней юности, пошла наперекосяк.

— Хорошо, Маня. А что взамен? Ты пришла ко мне, зная, что не подведу, что могу сделаю. Но и твоя подсказка должна быть весомой, это тебе не мед продавать легковерным гражданам.

— Ладно, Кондратов. Тянуть не буду. Со мной в камере сидит молодая баба. Ну та, что сынка своего полюбовника из детского сада украла. Так она вас дурит, говоря, что пацаненка убила. Не решилась она на это. Он ей стишки стал читать, ну баба и разнюнилась. Отвезла его к своей тетке в Калужскую область. Сказала, что родители мальчика уехали в отпуск, а ей поручили его опекать. Она теперь смеется над вами, говорит: «Я на их рожи самодовольные посмотрю, когда заявлю на суде, что ребенок жив и в деревне свежим воздухом наслаждается. Вот будет умора».

Кондратов здорово разозлился. Это был настоящий прокол, узнают в управлении — обхохочутся: раскрыли, называется, преступление.

— А что, если девка врет, боится, как бы сокамерницы с ней не расправились за её подлость?

— Да нет. Вряд ли. Она говорит, что, может быть, дело до суда не дойдет, если на очной ставке её любовник согласится в обмен на живого мальчишку развестись и жениться на ней.

«Так вот почему эта стерва требовала очной ставки с любовником. Вот дура! До тридцати лет дожила, а ума не нажила. Разве можно добиться счастья насильно, заставив мужика на себе жениться? А главное, она не понимает, что само по себе похищение уже считается преступлением, предусмотренным Уголовным кодексом, и никакое соглашение с любовником не освободит её от суда и ответственности».

Размышления Кондратова прервала баба Маня:

— Ну что, Кондратов, помогла я тебе?

— Да, Маня. Спасибо за шпаргалку. И если за тобой, кроме меда, ничего нет, я поговорю с Пименовым. Он следователь опытный, всегда готов пойти сыщикам навстречу, конечно, если мы не преступаем закон. И хотя стопроцентной гарантии дать не могу, но постараюсь его уговорить, чтобы отпустил тебя до суда на волю.

Поднимаясь к себе в кабинет, Кондратов прикидывал, с чего начать: устроить очную ставку этой бабы с Барановым или прямо сейчас вызвать её из камеры и поговорить напрямую? Подумав, что в присутствии Баранова разговорить её будет легче, Кондратов решил срочно вызвать незадачливого любовника сюда, на Петровку 38.

«Одновременно пошлю сотрудника покопаться в родственных связях этой „англичанки“. Если удастся установить адрес её деревенской тетки в Калужской области, то мне её чистосердечные признания вообще будут ни к чему: поедем и привезем ребенка. Хотел бы я взглянуть на её лошадиную рожу, когда она увидит похищенного мальчишку у меня в кабинете. А Баранов и его жена! С ними что будет, когда они увидят живого сына!»

И в предвкушении плывущего ему в руки триумфа Кондратов довольно потер руки.

Время близилось к обеду, когда позвонил Кондратов:

— Привет, Ильин. Есть новости. Оказывается, эта баба-«англичанка» не убила мальчишку, а прячет его у тетки в Калужской области. Я сейчас туда выезжаю. Не хочешь со мной проехаться, чтобы потом в приказ на поощрение попасть?

— Да нет. Не могу. Своих забот хватает. К тому же вечером у меня встреча с Дармирой. Может, подскажет что-нибудь новое.

— Эх, мне бы твои заботы: сочетаешь приятное с полезным. Смотри не переусердствуй в получении информации, а то завтра ноги не будешь таскать.

— Ладно, Кондратов, угомонись. У тебя только одно на уме. Но я рад, что мальчонка жив. Вот видишь, как все в жизни взаимосвязано. Посмотри на цепочку событий: убийство охранника — знакомство с Дармирой — информация о трагедии Баранова — спасение мальчишки. Разве думал убийца Коловрата, что его преступление повлечет за собой столь благоприятный результат?

— Брось, Ильин, разводить философию. В твоих рассуждениях о сложной многозвенной цепочке для меня главное — найти её начало: из-за чего и кто убил охранника. А пока вся надежда на Дармиру. Может быть, вспомнит историю ещё какого-нибудь клиента, способного совершить это бессмысленное на первый взгляд преступление. Только ты очень уж постарайся, чтобы у неё обострилась память.

И Кондратов, хохотнув, положил трубку. Ильин некоторое время сидел в задумчивости. «Да, Дармира для нас на данный момент — главный источник информации. Но дело вовсе не в этом. Последние сутки я не перестаю думать об этой женщине, меня к ней влечет. И я знаю, что то же самое она испытывает ко мне, хотя, возможно, даже самой себе в этом не признается. Пожалуй, сегодня я предприму решительную атаку».

Дармира между тем с нетерпением ждала встречи с приглянувшимся ей сыщиком. Сидя у себя в кабинете, она предалась размышлениям.

«Я смогла увлечь его, внушить ему мысль о возможной близости со мной. Но интересно, как он перейдет от официального общения к другой, более важной, части нашего свидания. Конечно, все должно произойти непринужденно, как бы само собой. Не знаю только, в какой мере мой партнер изобретателен, поэтому надо что-то придумать. Хотя зачем? Импровизация в таких делах всегда интереснее заранее подготовленного плана».

Где-то далеко громыхнуло. Дармира подошла к окну. Снаружи потемнело, хотя летний вечер ещё не наступил. «Будет гроза! Это хорошо. А то жарко, вспотеем в постели и прилипнем друг к другу, неприятно. О Господи, о чем только я думаю?» Она постаралась вызвать в памяти образ Михаила, чтобы отогнать греховные мысли, но ничего не получилось. Лицо его, появившись на миг, тотчас исчезло, и в воображении всплыла худощавая фигура Ильина.