Карин Слотер - Без веры

Опускаясь на землю, Джеффри медленно выдохнул. Как и Сара, он перепачкался в глине. Как и Сара, не обратил на это ни малейшего внимания.

Оба молча смотрели на девушку: свежий ветерок с озера ерошил густые волосы, шевелил длинные рукава платья. Среди темных прядей доктор Линтон заметила синюю, в тон платью, ленточку и подумала: кто ее мог повязать? Мама? Старшая сестра? Или бант прикрепила сама девушка, когда прихорашивалась, сидя перед зеркалом? А что случилось потом? Как она оказалась в гробу?

Начальник полиции вытер руки о джинсы, оставив кровавые следы.

— Думаю, ее не хотели убивать, — предположил он.

— Пожалуй, — согласилась Сара, чувствуя, как душу переполняют печаль и апатия. — Наверное, просто напугать решили.

В больнице Лену спросили, откуда у нее синяки и ушибы.

— Дорогая, с вами все в порядке? — поинтересовалась пожилая темнокожая женщина, взволнованно нахмурив брови.

Лена машинально кивнула и, выждав, пока медсестра уйдет, начала одеваться.

Характерные коповские ушибы, почти что знаки отличия: на бедре ссадина от пистолета — иногда он натирает так, что кажется, на кости появится вмятина. На предплечье — голубой, будто нанесенный карандашом пунктир от ствола, который приходится вдавливать в бок: руку нужно держать как можно естественнее, чтобы мирные граждане не догадывались о твоей ноше.

В бытность новичком проблем было еще больше: боли в спине, потертости от кобуры, рубцы от дубинки, бившей по ногам, когда Лена гонялась за злоумышленниками. Порой негодяя хотелось поколотить только за то, что пришлось бежать за ним в сорокаградусную жару в сорокакилограммовом обмундировании. Пуленепробиваемый жилет вообще отдельная история. Лена знала копов, крупных, дородных мужчин, которые от теплового удара падали в обморок. Летом стоит жара, и выбираешь, что хуже: попасть под пулю или умереть от перегрева.

Тем не менее, едва получив значок детектива, Лена начала скучать по привычной тяжести. Не успев сдать форму и рацию, она тосковала по сорока килограммам «второй кожи» полицейского. Детективу полагалось работать без обмундирования. Непозволительно, чтобы на улице форма привлекала внимание, а машина тормозила поток автомобилей, пусть даже идущих на предельной скорости. Следует искать другие способы и варианты того, как призвать злоумышленников к порядку, и лишь мозги должны напоминать о том, что ты все еще коп.

Медсестра наконец ушла, оставив Лену в палате, которую персонал атлантской клиники называл послеоперационной. Молодая женщина рассматривала синяки, сравнивая старые с новыми. На руке багровел «браслет» от чужих пальцев. Вывихнутое запястье распухло. След от удара по левой почке она, слава Богу, не видит, зато чувствует при каждом неловком движении.

С чем только не приходилось сталкиваться за годы службы! Жертвы домашнего насилия порой забрасывают патрульную машину камнями, не позволяя забрать в участок жестокого, распускающего руки мужа. Соседи устраивают поножовщину из-за того, что разросшаяся шелковица заслоняет окна, или из-за пропавшей газонокосилки, которая в конце концов обнаруживается в гараже, рядом с заветным мешочком марихуаны или чего посерьезнее. Малыши жмутся к отцам и умоляют не увозить их из дома. Потом педиатр обнаруживает анальные и вагинальные разрывы, а нередко и повреждения гортани с множеством маленьких отметин — следов удушья на внутренней поверхности.

В академии инструкторы пытались подготовить слушателей к «рабочим моментам», но разве к такому подготовишь? «Рабочие моменты» нужно увидеть, осознать, прочувствовать. Никто не объяснял, как страшно патрулировать загородное шоссе. Как колотится сердце, когда, держа руку на пистолете, подходишь к водителю, думая, что он, возможно, тоже поглаживает холодный ствол. В учебниках попадались фотографии, изображающие жертв различных преступлений, и Лена помнила, какими смешными казались некоторые из них. Пожилая женщина, которая, перебрав спиртного, утонула в ванне, потому что трусы опутали лодыжки и она не смогла встать. Самоубийца, предварительно оторвавший себе яйца (то, что в руке у парня не спелая слива, удавалось понять далеко не сразу). Он мог быть чьим-то мужем, другом и, вне всякого сомнения, сыном, но для слушателей академии навсегда остался Сливовым Яйцом.

Никакое занятие не заменит практики. Инструктор просто не в силах описать, что чувствуешь рядом со смертью. Входишь в комнату, волосы на затылке встают дыбом, а внутренний голос шепчет: здесь что-то случилось или, еще хуже, вот-вот случится. Инструктор не подскажет, что, сколько ни облизывай губы, от жуткого «неживого» привкуса не избавишься. Никто не объяснит, что отмокать в ванне бесполезно: только время вернет коже более-менее нормальный запах. Каждое утро нужно пробегать несколько километров под палящим солнцем, чтобы пот лил, как дождь из грозовой тучи, потом вставать под душ, а затем отправляться на вызов — в круглосуточный магазин, к брошенной машине или в соседний дом, у которого валяются непрочитанные письма и газеты. Находишь очередную бабушку, дедушку, брата, сестру или дядю, и в поры въедается смытый с таким трудом аромат.

Пока не столкнешься со смертью лицом к лицу, справляться с ней не научат. Без личного опыта непросто примириться с тем, что из-за тебя погиб человек, пусть даже тот, кого все считали монстром. Коп довольно быстро привыкает делить людей на «их» и «нас». Лене казалось, она никогда не будет горевать о «них», но в последнее время только об этом и думала. А сейчас на ее совести еще одна жизнь.

Душа словно умерла, и ничто не заставит ее воскреснуть. Во рту отвратительный привкус кислятины, а каждый новый вдох лишь ускоряет внутреннее разложение. В ушах безостановочно воют сирены, а кожа стала влажной и липкой. Тело непослушное, будто не свое, мысли разбегаются. С момента, когда вышла из клиники, до ночи, проведенной в гостинице, и приезда в дядин дом Лена думала только о том, что сделала и как могла принять подобное решение.

Сейчас, лежа на кровати, Лена смотрела в окно на унылый двор. Хэнк ничего не менял в доме с тех пор, как они с Сибиллой были маленькими. В ее спальне коричневый потек на обоях остался с той самой ночи, когда во время грозы ветка проломила крышу. На стенах, там, где использовали плохую грунтовку, краска отходила слоями, а впитавшие огромное количество никотина обои казались болезненно желтушными.

Лена выросла с сестрой-близнецом Сибиллой. Мать умерла при родах, а отца, полицейского Келвина Адамса, несколькими месяцами раньше застрелили во время патрулирования. Три года назад убили Сибиллу.

Возможно, все это время сестра и держала ее на плаву. Сейчас Лена двигалась по течению, совершала ужасные промахи и даже не пыталась их исправить. Просто жила, как получится, или, правильнее было бы сказать, «существовала».