Наталья Берзина - Без права на защиту

– Нет конечно же! – возмущенно ответила я.

Михаил Григорьевич помолчал, обдумывая мои слова. Отнес на стол чашку, пошевелил в печи дрова и, подсев ко мне, как бы невзначай положил руку на колено. Я невольно отодвинулась. Рука даже через платье показалась влажной и липкой. Расценив мое движение как обидное, Михаил Григорьевич насупился, затем встал и, сказав, что засиделся, стал надевать пальто. Не знаю почему, но я не стала его задерживать, но сказала, что всегда буду рада видеть его в своем доме. Он тут же расцвел, вдруг поцеловал меня в щеку мокрым ртом и быстро вышел за дверь.

Когда за ним закрылась дверь, я с невольной гадливостью вытерла ладонью влажную от поцелуя щеку, посидела немного у печи и решила укладываться спать. Ветер подвывал за окном. Не гася ночника, я разделась и уже расстелила постель, как вдруг в дверь постучали. Стучали настолько сильно и громко, что я, испугавшись, что перебудят всех соседей, завернулась в одеяло и подбежала к двери. Голос за дверью показался мне знакомым, но каким-то странным. Зачем я тогда откинула крючок? Дверь я удержать не смогла. Рывок был настолько силен, что я оказалась на заснеженном крыльце. Он был в короткой куртке с натянутым на голову капюшоном. Я ничего не успела понять. Помню только, как босые ноги скользили по натоптанному снегу. Он схватил меня и сильно толкнул. Я упала в тесном коридорчике, попыталась встать, но он уже навалился на меня. Стал срывать одеяло. Как мы очутились на кровати, я не помню. Было больно, гадко и стыдно. Через неплотно закрытую дверь сильно дуло. Я пыталась сопротивляться. Но он был намного сильнее. Несколько раз ударил по лицу. Страшно. Открытой ладонью. Ощущение было такое, что у меня взорвался глаз. Никогда не забуду, что он рычал. А еще этот отвратительный запах перегара! Он, наверное, много выпил в ту ночь. Кошмар продолжался почти до самого утра. Я боялась кричать. Соседи могли услышать, и тогда позора не пережить.

Когда он ушел, я долго плакала. Затем выбросила окровавленную простыню, заперлась и весь день просидела дома, боясь выйти на улицу. Мне казалась, что всем все уже известно. На меня будут смотреть как на прокаженную. На следующий день уже под вечер в дверь постучали. Осторожно, можно сказать, робко. Я долго не хотела открывать, но стук продолжался. Я даже не пыталась подавить страх, когда решилась отпереть замок. На крыльце с бутылкой шампанского в руке и коробкой конфет стоял Михаил Григорьевич.

– С наступающим вас Новым годом! – сказал он. – Вот проходил мимо! Решил поздравить!

Некоторое время я смотрела на него, не понимая, что он говорит. Только позже сообразила. Правильно, сегодня тридцать первое!

– Проходите! – сказала я и посторонилась, пропуская гостя.

«Пусть и не Геркулес, но все же хоть какая-то защита!» – подумала я, панически боясь повторения позапрошлой ночи.

– У вас даже елки нет! – воскликнул Михаил Григорьевич. – Как же Новый год и без елки? Вы позволите мне позаботиться об этом?

Он ушел, и, только оставшись одна, я начала суетиться, собирая хоть что-то к празднику. Вернулся он не скоро, но с елкой и своими домашними тапочками, чем удивил меня несказанно. Все мои последующие действия были в первую очередь продиктованы страхом. Новый год я встречала с Михаилом Григорьевичем. Он снова много рассуждал о преимуществах натурального хозяйства, но я его почти не слышала. Полностью поглощенная собственными мыслями, не задумываясь, согласилась переехать жить к нему с одной лишь целью: получить в лице Михаила Григорьевича хоть какую-то защиту.

На следующий день я собрала скромные пожитки и отправилась вместе с ним в его дом. Он старался, как мог, устроить меня, и даже согласился, что я до поры до времени буду спать отдельно. Хотя в первую же ночь сделал робкую попытку разделить со мной постель, но я, сославшись на нездоровье, отказала, и на том дело кончилось. Впрочем, и впоследствии он не проявлял особого рвения. Я же после пережитого ужаса попросту не могла представить себе, как можно лечь в постель с мужчиной. Чувство паники охватывало меня всякий раз, когда только я думала об этом. Кроме того, не оставляло ощущение, будто меня измарали в чем-то отвратительном. Кое-как справляясь с собой, я ходила на работу. Только всякий раз, встречаясь со своим насильником, покрывалась холодным липким потом. Но все это было лишь цветочками. Спустя два месяца выяснилось страшное. Беременность оказалась пугающей и постыдной. Теперь о том, чтобы переспать с Михаилом, не могло быть и речи! В поликлинику я не пошла. Там пришлось бы многое объяснять. По этой же причине я, как могла, скрывала свое положение. О дополнительных занятиях не шло и речи. Я просто не могла его видеть. К апрелю скрывать что-либо уже было бессмысленно. Как я ни пыталась одеваться, живот предательски выпирал. А тут еще пропал Михаил. Просто не вернулся с работы. Меня вновь охватила паника. Решившись бежать, я собрала сумку и вечером села в первый попавшийся междугородний автобус. Добравшись до ближайшей железнодорожной станции, на последние деньги купила билет и через полтора суток оказалась здесь. О том, чтобы устроиться на работу, не могло идти и речи. Пришлось просить помощи у мамы. Она приехала. Помогла снять квартиру. Нашла для себя работу. Конечно же ей пришлось все объяснить. Как ни странно, она меня поддержала. Пока я готовилась к родам, мама продала наш родной дом. На вырученные деньги сумела купить скромную квартирку. Так что из роддома я выписалась уже в свое новое жилище. Жили мы трудно. Маминой зарплаты едва хватало на самое необходимое. Работать я не могла. Просто не было нужных документов. В августе я решилась написать в школу, где работала. Мне повезло – ответила завуч. Из письма я узнала, что вскоре после моего бегства в лесу, неподалеку от городка, нашли тело Михаила. Не то повешенного, не то повесившегося. Милиция дело замяла, но Виталий из города тоже исчез. Завуч, относившаяся ко мне с самого первого дня очень тепло, помогла устроить так, чтобы меня уволили не по статье, а как бы по собственному желанию. Получив на руки диплом, трудовую книжку и прочие бумаги, я снова устроилась работать в школу. Приходилось совсем непросто. Сынишку в ясли не брали, слишком мал. Старались с мамой подменять друг друга. Когда Ванечка в первый раз пошел в садик, радости нашей не было предела. И я, и мама вздохнули свободнее. Да только, к сожалению, ненадолго. Нелепый несчастный случай – и я осталась одна.

Мама шла с работы домой. День был солнечный. Подтаявшая сосулька сорвалась с карниза и попала ей в голову. Мама даже не успела испугаться. Умерла на месте. Мы с Ванечкой остались одни.

– Понятно! А как же он вас нашел? – тихо спросила Алена.