Наталья Берзина - Без права на защиту

Георгий по пути завез Марию в гимназию и отправился в больницу. Чувство тревоги не оставляло его. Никогда раньше Георгий не обнаруживал за собой особой чувствительности. Но в этот раз беспокойство только нарастало. Даже когда Горшков похитил Ваню, Георгия так не трясло. В тот момент все было просто и ясно. Остановить, не дать в обиду ребенка. Ситуацию с шариком разыграли как по нотам. Он действительно болтался на зеркале заднего вида. Когда удалось выдавить «жигули» на обочину, Георгий только обменялся с Глебом взглядами и одним движением сорвал шарик с нитки.

Опытный психиатр, он учел все. И то, что блеск обязательно привлечет внимание Горшкова. И то, что Глеб со своей отменной реакцией не подведет, но риск все равно оставался предельно высоким. Потому он и начал эту опасную игру и победил. Пусть не им был нанесен последний удар, но и он сам, и Глеб знали, чья главная заслуга в том, что им удалось спасти мальчика.

Теперь, отправляя Горшкова в столь ненадежном окружении, Георгий всерьез опасался любых неожиданностей. В особенности после того, как получил информацию от Глеба. К сожалению, ничего уже нельзя изменить. Разговор с Людмилой Петровной, состоявшийся сразу после появления Георгия в больнице, ничуть не улучшил ситуацию. Она настаивала на том, чтобы Горшкова выписали немедленно, утверждая, что он должен как можно больше находиться вне стен лечебного учреждения. Георгий пытался объяснить ей причины, по которым больного необходимо контролировать, причем весьма плотно. Так ничего и не добившись, Юрий Дмитриевич махнул рукой и заявил на прощание:

– Как бы то ни было, я передам его вам только на вокзале, вместе с документами и ответственностью!

Приказав медсестре увеличить дозу успокоительного до такой степени, чтобы Горшков оставался в состоянии только самостоятельно держаться на ногах, Георгий поднялся к себе в кабинет. Как ни плотен был сегодняшний рабочий график, он решил лично отправить бывшего мужа Марии восвояси.

Появления Глеба он так и не дождался. Стоя на перроне, Георгий провожал глазами последний вагон уходящего на север поезда, что уносил прочь Горшкова и сопровождающего его санитара. Людмила Петровна, проигнорировав предупреждение, спокойно устроилась в купейном вагоне почти в голове поезда.

– Что грустишь? Родственника проводил? – раздался за спиной голос Глеба.

– Пошел к черту! Раньше не мог приехать? – отозвался Георгий.

– Ничего не поделаешь. Обстоятельства! Пошли в машину, покажу, что нарыл!

Георгий перебирал толстую пачку листков и только удивлялся:

– Дружище, как ты столько сумел добыть?

– Поверь, Гоша, ничего сложного! Наше неземное обаяние, мое и Франклина, сломит любые преграды!

– Дорого стоило? – не отрываясь от рисунков Горшкова, спросил Георгий.

– Не дешево, но и не совсем так страшно, как я мог представить.

Кроме множества копий документов, актов, медицинских заключений, Глеб привез и почти сотню копий рисунков Горшкова. Выполненные карандашом и пастелью, они были пугающе натуралистичны. Что ни говори, но рисовал он весьма неплохо. Жаль только, что изображенные на бумаге сюжеты могли послужить разве что иллюстрациями к пособию по средневековым пыткам. Вот, скорее всего, ранние рисунки. Видно, что рука, держащая карандаш, недостаточно уверена. Изломанная в мучениях фигура мужчины. Обнаженное тело покрыто кровоточащими ранами. Видимо, для изображения крови Горшков использовал либо акварель, либо гуашь. На распечатках хорошо видны потеки краски. На других рисунках тот же мужчина подвешен на дыбе. Вот он висит на ветке дерева, едва касаясь пальцами ног травы. Петля туго врезалась в изломанную шею. Гениталии вырваны, ручейки крови стекают по ногам. Вот несколько набросков исковерканного автомобиля. В смятом железе угадывается шестая модель «жигулей». За рулем видна зажатая фигура мужчины. Голова запрокинута. Глаз нет – вместо них кровавые ямы. Еще рисунки. Женское лицо за решеткой. Ошалевшие от ужаса глаза. Распахнутый в безмолвном крике рот. Таких набросков с десяток. В разных ракурсах, с разными решетками. Только лицо одно и то же. Вот стоит объятая пламенем женщина. Руки вскинуты к небу. Огонь охватил ее всю, кажется, что языки пламени вырываются прямо изнутри тела. Вот та же женщина корчится на траве. Обугленное тело под деревом. Комната, посреди ванна. В ванне, под водой, обнаженное женское тело, волосы, словно водоросли, расплылись по поверхности. То же тело на полу, распростертое в бесстыдной позе, его пронзает длинный деревянный сучковатый кол. Окровавленный конец его торчит из плеча, возле шеи. Рисунок перечеркнут. Снова та же женщина в ванне, наполненной водой. Ноги безжизненно свешиваются через борта. Тщательно прорисованы половые органы. Из раскрытого рта выглядывает, топорща клешни, темно-зеленый рак. Распятое на кресте тело мальчика. Голова свешивается набок, но тем не менее можно узнать лицо Вани. Вот рисунок со связанной Марией. Обнаженное тело жестоко скручено шершавой веревкой.

Георгий удивлялся тщательной проработке деталей. Рисунков множество, и, по-видимому, на каждый затрачено много времени. Горшков, рисуя, не торопился. Старательно выстраивал композицию и методично искал наиболее сильное изображение, а возможно и планировал таким образом собственные действия.

– Хочешь вводную? – тихо спросил Глеб.

– Что ты хочешь сказать? – продолжая просматривать распечатки, спросил Георгий.

– Взгляни теперь вот на это!

На колени Георгия легла стопка фотографий.

– Это прижизненные фото. Здесь некто Михаил Григорьевич Журов, покончивший, согласно официальной версии, жизнь самоубийством. По имеющейся у меня информации, зверски убит и уже практически мертвым засунут в петлю. Это фотография матери Горшкова. Не замечаешь сходства?

Глеб выхватил из пачки рисунков несколько листков с женщиной за решеткой. Георгий только кивнул в ответ.

– Вот эта фотография из дела о несчастном случае, происшедшем с домработницей Горшковых.

На матовой фотографии ясно было видно тело молодой женщины, погруженной в почему-то мутную воду. Ноги бессильно свешиваются через борта, волосы плавают на поверхности.

– Очередной несчастный случай! – подсказал Глеб.

На фото, очевидно тоже из следственного дела, два обугленных трупа, скорчившихся под деревом.

– И вот еще! Снимок сделан, похоже, в карь ере. Разбитая сгоревшая автомашина и два обугленных тела. Правда, на счет этого я немного сомневаюсь, Погиб близкий друг Горшкова. Разбился вместе с любовницей. Содержание алкоголя в крови у обоих превышало все мыслимые и немыслимые пределы. Беда только в том, что снимок как две капли воды похож на рисунок с машиной. – Глеб быстро отыскал изображение и положил очередную фотографию улыбающегося молодого парня. – Что скажешь?