Марк Фишер - Психиатр

— А что произошло потом?

— Когда они вошли в дом, я не знал, что делать дальше. Тогда я заплатил таксисту и минут пятнадцать прохаживался по небольшому парку у самого берега. Потом я остановился. Я не мог объяснить себе, что делает пациентка в таком состоянии там, у доктора Джексона, в разгар вечеринки. Я в самом деле почуял, что здесь что-то не так. Во всем этом было нечто ненормальное! — Питер замолчал на мгновение и закрыл глаза, словно мысленно хотел вернуться на ту роковую вечеринку, забыв, что к нему прикованы три сотни пар глаз и ушей, поскольку он поставил под вопрос исход процесса, который еще пятнадцать минут назад, казалось, был предрешен. Он продолжил: — Я был не на шутку озадачен: с одной стороны, это вилла директора клиники, если я его ослушаюсь, то потеряю работу. Но с другой стороны, я сильно подозревал, что там творится неладное. В конце концов, сам не знаю зачем, я решил вернуться.

Аудитория затаила дыхание.

— Я подошел к дому господина Джексона. Казалось, там не было ни охранника, ни собаки. Да и освещение вокруг дома было достаточно скромным. Тогда я рискнул. Я… я знаю, что нельзя так поступать, но я подошел к одному из больших окон. Шторы были отдернуты, и можно было видеть, что происходит внутри.

— И что же вы увидели?

— Там было много народу, мужчины и женщины, человек тридцать, может, больше.

— Что они делали?

— Там находились совершенно голые женщины, которые танцевали с мужчинами или…

— Да?

— …занимались любовью.

— Среди этих людей вы видели мадемуазель Шилд?

— Нет. Я узнал женщину, с которой туда пришла мадемуазель Шилд, но ее самой там не было.

— Что вы сделали потом?

— Я тайком пробрался к другому окну и увидел комнату поменьше с большим роялем. Там находился маленький мужчина и смешная толстая женщина в красном платье, с коротко стрижеными черными волосами, она стояла рядом с женщиной, лежавшей на животе прямо на рояле. Подол ее платья был задран до самых ягодиц. Сначала я не совсем понял, что происходит. Но я отдавал себе отчет в том, что это выходит за обычные рамки, так как низкорослый мужчина и толстая женщина удерживали девушку на рояле, били ее, оскорбляли и смеялись, а она сопротивлялась им и плакала… В какой-то момент она повернулась к ним, и я узнал ее: это была Катрин Шилд.

— А потом?

— Я очень нервничал, не знал, что же делать. И в тот момент я вспомнил о видеокамере: там, внутри, была чистая кассета. Тогда я решил…

— Да?

— Я решил заснять все, что видел.

В зале прокатился резкий ропот; Шмидт немедленно поспешил подойти к своим совершенно растерявшимся клиентам. Дело неожиданно приобрело серьезный оборот: этот хилый санитар, появление которого в зале суда их поначалу не слишком обеспокоило, в действительности держал за пазухой бомбу.

Прокурор взял кассету, переданную ему Питером, повернулся к судье и пояснил:

— Я хотел бы сейчас посмотреть запись, которую сделал свидетель вечером пятнадцатого июля в резиденции доктора Джексона.

— Протест, ваша честь! Этого нельзя допустить! Я прошу удалить из зала посторонних, — решительно заявил доктор Шмидт.

Судья, поколебавшись, сказал:

— Видеозапись является частью показаний свидетеля, которого вы допустили к даче показаний. Доктор Кубрик, можете продолжать.

Прокурор отдал технику суда кассету, свет в зале погас, и показ начался.

На экране появились захватывающие кадры. Сначала все увидели банкира, Гордона Степлтона, который удерживал Катрин на рояле с помощью Губерта Росса. Последний выглядел, мягко говоря, необычно: яркая косметика, шелковое красное платье в сочетании с короткими черными волосами придавали уважаемому политику, правой руке мэра города, вид настоящего маньяка.

В нескольких шагах от него, на ковре, валялся светлый парик, тот самый, который сбила с него девушка, отчаянно пытавшаяся высвободиться из рук похотливых мерзавцев.

Все еще удерживая явно накачанную наркотиками Катрин, которая протестовала все слабее и слабее, мужчины оглянулись на дверь, где, похоже, появился новый посетитель. В правом углу экрана все увидели Джозефа Харви в большой черной шляпе. В одной руке он держал клетку с двумя крысами, а в другой, в отличие от того, о чем говорили Катрин и проститутка, у него был не высокий бокал шампанского, а длинная стеклянная трубка.

— Эта маленькая сучка укусила меня, ее надо наказать! — крикнул банкир, держась за свою левую руку. — Давай, Джозеф, поторопись! Покажи нам свой новый безумный трюк!

Летний вечер был теплым, и звук доносился из раскрытого окна.

— Я принес ее для тебя, — возразил Харви.

— Начнем с этой, если ты не против, — сказал банкир.

— Иду-иду, — поспешно согласился Харви, подходя ближе. — Вы уже полакомились?

— Да-а-а, — произнес высокий чиновник, — Гордон управился с этим быстро, как кролик!

Вовсе не смущенный этой издевкой, Гордон Степлтон разразился смехом и с любопытством посмотрел на длинную стеклянную трубку, принесенную Харви.

Последний же в свою очередь с самым серьезным видом поинтересовался:

— У вас есть вазелин?

— Мы похожи на тех, кому нужен вазелин? — спросил Губерт Росс, намеренно подражая женскому голосу.

— Тогда плюйте ей в зад, пока я все готовлю, — потребовал Харви, ставя клетку на пол, рядом с рояльной банкеткой.

Странная пара склонилась над Катрин, Росс приготовился держать ее во время предстоящего действа. Молодая женщина протестовала.

— Я умоляю вас, умоляю! — кричала она. — Остановитесь!

Зачем так унижать ее, после того как по очереди изнасиловали? Но было видно, что силы ее на исходе, она совершенно подавлена, мозг ее затуманен наркотиками и она могла лишь слабо сопротивляться. Она лишь выкрикнула:

— Нет! Нет!

Сочтя, что девушка уже достаточно «подготовлена», Харви взял стеклянную трубку, должно быть, около тридцати сантиметров в длину и семь-восемь сантиметров в диаметре и засунул ее узким концом между ягодиц Катрин.

В крике девушки смешались боль и цепенящий испуг. Она решила, что один из этой троицы снова вошел в нее сзади, но, обернувшись, увидела конец стеклянной трубки. Она поняла только одно: это крайне опасно, трубка может сломаться и тогда ранение будет тяжелым. Это может оказаться для нее смертельным. Впрочем, вероятно, они все равно убьют ее, как только покончат с этим.

— Что вы хотите со мной сделать? Прекратите! Прекратите! Я умоляю вас! Я не хочу! — кричала она, но ее крики, казалось, наоборот возбуждали палачей, словно псы, заведенные страхом своей жертвы, они получали в этом стимул нападать еще яростнее.

— Держите ее как следует! — приказал Харви.

Он открыл дверцу клетки, немного подумал и выбрал меньшую из двух крыс, которую поцеловал в мордочку.