Марк Фишер - Психиатр

Там был и сам Роберт в элегантном английском костюме для верховой езды. Катрин показалось, он похудел.

И еще в этой группе была женщина, которую она никогда прежде не видела, но ее статус сразу же прояснился, когда та нежно поцеловала ее бывшего возлюбленного.

Катрин едва не задохнулась от боли.

Значит, Роберт уже нашел ей замену!

Эта женщина, кажется, не только была хороша собой, но, кроме того, прекрасно справлялась с лошадью и, должно быть, в отличие от самой Катрин принадлежала к высшему обществу.

Джулия сразу уловила суть ситуации. Она осознала, что совершила ошибку, подвергнув Катрин этому испытанию.

Не задавая вопросов, она завела мотор.

— Поехали, — сказала она.

— Нет, — умоляюще попросила Катрин. — Подождем чуть-чуть!

Джулия не осмелилась возразить. К счастью, наездники уже вошли в ворота маленького замка; Эмиль, старый добрый слуга, остался, чтобы позаботиться о лошадях, — похоже, у конюха был выходной.

По щекам Катрин текли слезы, она повторяла:

— Я никогда не смогу жить без него. Я это знаю.

— Многим моим пациентам случалось испытать большое любовное разочарование, — начала было Джулия. — Но потом, со временем, они признавались мне, что это разочарование их изменило, заставило повзрослеть. Ты не поверишь, но они даже говорили мне, что рады тому, что пережили подобное в своей жизни!

По всей видимости, этот аргумент не убедил Катрин, поток слез лишь усилился. Джулия взяла девушку за руку и нежно ее сжала. Катрин посмотрела на нее и улыбнулась сквозь слезы.

— Я тоже, — призналась Джулия, — в двадцать пять лет у меня была большая любовь. Он был красив как бог, мы должны были пожениться. Все подруги завидовали мне. А потом однажды я хотела сделать ему сюрприз, принеся на работу в его день рождения цветы, и застала его на диване в объятиях секретарши. Я плакала по нему целый год! Не могла поверить, что смогу когда-нибудь его забыть. Одно время я даже хотела… — Она не договорила.

Но Катрин тут же поняла, на что она намекала.

— Но я тогда погрузилась в работу, развивала в себе личность, чувство юмора… занялась изучением испанского. Ты даже представить себе не можешь, как это утомительно — курсы испанского в субботу вечером, когда все твои подруги идут на танцы. Но я больше не хотела танцевать, у меня было желание повеситься. И знаешь что, теперь я не только уо hablo espagnol, я рада, что все повернулось так, а не иначе. Да, в глубине души я думаю, что это к лучшему, и ни о чем не жалею. — К удивлению Катрин, Джулия с улыбкой добавила: — Нужно сказать, что я повстречалась с ним три месяца назад. Мужчина моей жизни, моя великая любовь, полностью облысел и разжирел на пятьдесят фунтов! — И она задумчиво заметила: — И вообще, у него был совсем маленький бананчик…

Катрин расхохоталась, а затем, став немного серьезнее, искренне сказала:

— Мне кажется, что размер не так уж важен.

— Поверь мне, когда он совсем маленький, это становится очень важным!

Катрин снова развеселилась. Решительно, Джулия слишком хороша собой, чтобы быть психиатром! Девушка сняла черные очки. Глаза ее были мокрыми, косметика размазалась.

Видя растекшуюся тушь для ресниц, Джулия достала платок, протянула его Катрин, которая, посмотревшись в боковое зеркало, печально вздохнула, констатируя размер ущерба. Она стерла самый большой подтек, затем вздохнула, пытаясь успокоиться. Она посмотрела на Джулию. Да, та на самом деле была классной.

— Ты знаешь, Катрин, — снова заговорила Джулия, — во всем, что с тобой случается, есть свой смысл. Я рассказала это тебе по секрету, понимаешь, мне не хотелось бы, чтобы ты повторяла мои ошибки.

— Да я никому ни словечка, — поспешила заверить ее Катрин, обрадованная тому, что приобрела подругу в лице Джулии.

— Если бы я вышла замуж за этого мужчину, который обманывал меня со своей секретаршей, к тому же теперь он почти облысел…

— …И у которого совсем маленький…

— … ну да, тогда бы сегодня я не была свободна для… — Она не сразу осмелилась произнести имя: —…Для Томаса Гибсона.

— А-а! — воскликнула Катрин с победоносной улыбкой. — Мне недаром показалось…

— Ты догадалась?

— Ну, конечно, я не психиатр, но то, как вы друг на друга смотрите…

— Ах вот как! — сказала Джулия не без досады.

Ей-то казалось, что она блестящий конспиратор. На долю секунды обе женщины замолчали, потом Джулия добавила:

— Я хочу сказать, что рада расставанию с этим мужчиной, даже невзирая на пережитую тогда боль, потому что Томас в десять раз лучше.

— Ты хочешь сказать, с точки зрения…

— Нет, — сказала Джулия в ответ на намек. — Впрочем, будь уверена, он и в этом тоже лучший. Но ты ведь понимаешь, что я хочу сказать…

— Знаешь, — сказала Катрин, — Роберт для меня все. Это мужчина моей жизни. В глубине души я знаю, что он все еще любит меня, он не может любить эту женщину. Это отец его заставил. В этих богатых семьях все еще принято, устраивать браки по расчету. — После паузы она уточнила: — Если он не вернется, я больше никогда не смогу быть счастливой, даже если встречу другого.

Джулия замялась. То, что она готовилась сказать, никак не сочеталось с тем, что должен говорить психиатр пациентке, пытавшейся покончить жизнь самоубийством. Она сняла очки, поскольку глаза застилали слезы.

— И я тоже, если у меня ничего не получится с Томасом.

Катрин повернулась к ней:

— Эй! Это ты врач! Тебе не положено плакать.

— Я не плачу. Это, должно быть, ветер. — Она взяла у Катрин платок, перепачканный тушью, не без труда отыскала чистый уголок, вытерла слезы и сказала: — У меня идея! Есть особый вид терапии, я пользуюсь этим два-три раза в год. Это что-то вроде шоковой терапии. Не хочешь попробовать?

— Это не то, что стирает память, как мнемониум?

— Не бойся: ты все будешь помнить!

В Милане на улице Монтенаполеоне находится «Яйцо», одно из самых модных кафе города.

Ресторатор, который много путешествовал и обожал Италию, воплотил свою идею в Нью-Йорке: на Пятой авеню он открыл кафе с тем же названием, чей интерьер повторял миланский. Именно в этой мекке гурманов избранным посетителям подают лучшие кондитерские изделия в Нью-Йорке.

Спустя полчаса после вышеописанной сцены перед особняком Эллиотов в этом самом кафе появились Катрин и Джулия.

Уютно устроившись за столиком, Джулия, указав на добрый десяток различных пирожных и бутылку лучшего шампанского, очень серьезно объяснила Катрин, внимавшей дипломированному психиатру одновременно радостно и завороженно, что ее «шоковая терапия» заключается в поедании любых сладостей.

Формула была проста и притягательна: ешь, что захочется.

Забудь о прибавке в весе.