Андрей Курков - Добрый ангел смерти

Петр и Галя встретили нас радушно, как родственников. Я на минуту и сам вдруг почувствовал между нами это невидимое родство.

Они дали нам в распоряжение свою спальню. Туда мы снесли вещи, переоделись.

Потом, оставив Гулю в квартире Петра, я вышел на улицу. Купил телефонную карточку и позвонил Олегу Борисовичу.

— Николай Иванович, с приездом! — обрадованно произнес Олег Борисович. — Давайте в половине первого у могилы патриарха, под колокольней Софиевско-го собора.

— Хорошо.

— До встречи, — произнес Олег Борисович и положил трубку.

Я вернулся к Петру.

За окном светило солнце. До встречи с Олегом Борисовичем оставалось сорок минут. Снова оставив Гулю вместе с Галей, — Петр вышел куда-то по своим делам — я поехал на встречу.

Олег Борисович подъехал к могиле патриарха на темно-синем «БМВ». Не без труда он выбрался из машины, потом, наклонившись к открытой двери, сказал что-то шоферу и направился ко мне.

На нем был элегантный серый костюм, который каким-то таинственным образом не то чтобы скрывал грузную фигуру Олега Борисовича, а скорее переключал внимание на себя, на свой покрой. В левой руке он нес кожаный дипломат.

— Ну как доехали? — спросил он, кивнув в знак приветствия.

— Хорошо, спасибо.

— Пойдемте, присядем на солнышке, — он жестом показал на открытую дверь в монастырь-заповедник;

Мы уселись на свободной скамейке. Он положил дипломат на колени и скрестил руки на груди.

Я осмотрелся. На территории заповедника несколько молодых мамаш катали коляски с детьми. Через скамейку от нас сидела парочка пенсионеров. У входа в собор без дела стоял фотограф, обвешанный аппаратурой. Рядом с ним на треноге висел стенд с образцами фотографий.

— У вас пакет или сумка есть? — спросил Олег Борисович, обернувшись ко мне.

— Нет.

— Да? — удивился он. — А вы что, деньги в карманах понесете? Хотя вам, тут, конечно, недалеко.

— Деньги? — переспросил я.

— Ну да, я же сказал вам в Коломые. Олег Борисович смотрел на меня с улыбкой и, казалось, получал удовольствие от моего недоумения.

— Скажите, — снова заговорил он. — А кроме палатки, газеты и фотоаппарата вы там ничего не находили?

— Нет.

— Ну ладно, здесь, — он хлопнул ладонью по лежавшему на коленях дипломату, — десять тысяч долларов… Пять тысяч за фотоаппарат и пленку, три тысячи за то, что больше никто, кроме вас и вашей жены, не будет знать об этой пленке.

— А две тысячи? — спросил я озадаченно.

— А две тысячи — это часть другой суммы, аванс, так сказать… — Олег Борисович приоткрыл дипломат, наклонив голову, заглянул внутрь и снова прихлопнул его крышку.

— Вас, наверно, интересует, почему вы получаете так много денег?

Я кивнул.

Олег Борисович достал из внутреннего кармана пиджака конверт. В конверте лежали только три отпечатка той старой пленки, те самые, на которые первым обратил внимание покойный фотограф Витя.

— Вот это — Иван Роговой, — Олег Борисович придавил указательным пальцем на фотографии с сидевшим на песке пленником первого мужчину слева. — Сейчас — депутат Российской Думы, этот, он перевел палец на второго стоявшего. — Зампред акционерного общества «Саха-Алмаз-экспорт», третий — сейчас в руководстве КГБ Белоруссии… Тот, что справа, был директором Московского «Стройинвестбанка», два года назад пропал без вести.

— Там был еще один, — сказал я. — На других фотоснимках.

— Да, да, — кивнул Олег Борисович. — Про того пока ничего не известно.

— А это кто? — Я показал пальцем на связанного.

— Это мой брат, майор Науменко, — голос Олега Борисовича задрожал. — Когда-нибудь я расскажу подробнее, а сейчас мне пора.

— Майор Науменко? — переспросил я. — Но ведь его похоронили рядом с могилой дервиша! То есть, значит, это не его похоронили… Он здесь? — Я показал взглядом на фотографию с песчаной могилой.

— Нет, он там. Здесь, — Олег Борисович посмотрел на ту же фотографию, — никого нет. Могилку насыпали шутки ради. Баловались… А майора на шхуне доставили на Мангышлак. Остается узнать, что произошло там.

Я вдруг понял, что история, расказанная полковником Тараненко, не совпадает с историей, которую рассказывают эти снимки.

— Подождите, — сказал я Олегу Борисовичу. — Но если он шел туда, чтобы узнать что-то о материальных проявлениях духа, то зачем ему следить за шхуной?

Олег Борисович ответил на мой вопрос немым удрученным взглядом. Тяжело вздохнул.

— Нельзя смешивать духовные поиски с оперативной работой, — произнес он после минутной паузы. — Или одно, или другое. Или смерть…

Он раскрыл дипломат, вытащил оттуда коричневый бумажный пакет и передал мне.

— Не потеряйте, — сказал он, пытаясь улыбнуться. Мы шли к выходу из заповедника. Сейчас он сядет в темно-синий «БМВ» и уедет. А так хотелось бы задать ему еще пару вопросов. И, конечно, услышать ответы.

Я покосился на него. Он это заметил. Мы уже подходили к машине.

— А где сейчас полковник Тараненко? — спросил я негромко.

Олег Борисович, удивленный вопросом, приподнял брови.

— Думаю, что в Одессе, в санатории имени Чкалова, — сказал он. — Отдыхает… Ну всего доброго! Возьмите мою визитку. Если что — звоните!

— А когда я могу перебраться домой? — поинтересовался я.

— Завтра после обеда, — ответил он.

Проводив машину взглядом, я посмотрел на аккуратный прямоугольничек плотной бумаги. Прочитал: "НАУМЕНКО ОЛЕГ БОРИСОВИЧ, директор совместного украинско-казахского предприятия «КАРАКУМ лтд».

Озадаченный, я пошел напрямик через площадь к своему дому, помахивая в такт шагам коричневым бумажным пакетом. Постоял пару минут перед входом в парадное. Оставались сутки и я снова буду жить у себя дома.

На следующий день, собрав свои вещи и вежливо отказавшись от помощи Петра, мы поймали частника и за троячку доехали до Софиевской площади.

Внутри у меня все бурлило от радости. Я почему-то думал, что Гуля в этот момент испытывает за меня настоящую гордость.

Поднявшись на третий этаж, мы опустили вещи на пол. Я достал из карманчика рюкзака ключ, вставил его в замочную скважину и тут мое внимание отвлекла какая-то плакетка, привешенная слева от двери. Сделав шаг влево, я прочитал латунную вывеску и у меня отвисла челюсть.

Вывеска сообщала, что за этими железными дверьми находится "Склад детского питания благотворительного фонда «Корсар».

После нескольких минут оцепенения моя рука механически потянулась к звонку. Я нажал кнопку несколько раз. За дверью было тихо. Никто не спешил открыть вход в склад, ранее бывший моей квартирой.

Взгляд мой сполз на торчащий в замочной скважине ключ. Я даже не попробовал еще открыть дверь, хотя было бы глупо думать, что хозяева этого «склада» не поменяли бы дверной замок.