Сергей Зверев - Жить и умереть свободным

Миша Каратаев вышел из поселка с небольшим опозданием. Райотделовские менты, распустив по домам всех обладателей огнестрельного оружия безо всяких профилактических бесед, все-таки провели с ним небольшой инструктаж. Мол – теперь тигра-людоеда следует ликвидировать любой ценой, потому что обнаглевший от безнаказанности хищник покушается не только на каких-то безответных бомжей, но даже и на сотрудников внутренних дел. А уж кроме тебя, это во всем Февральске сделать больше никто не сумеет, так что действуй, а мы отблагодарим, ты нас знаешь. Охотнику-промысловику даже выдали составленное по всей форме разрешение – не такое, как давеча предлагал Прелясковский, а на бланке и с гербовой печатью.

Расстояние от поселка до полустанка Каратаев планировал пройти за час. Конечно, на заснеженном поле держать лыжню куда проще, но ведь таежные буреломы – не безлесная равнина!

Миша шел уверенным и скупым шагом таежника. Дорогу к полустанку он знал наизусть – ему приходилось прокладывать тут путь и в лютые морозы, и в весеннюю распутицу. Он с закрытыми глазами мог сказать, где под снегом скрывается ложбина с валежником, где лучше свернуть, чтобы сэкономить время и не идти через бурелом, а где – лихо скатиться с сопки.

Снег искрился, краски блистали под заходящим мартовским солнцем. Сквозь серебряный узор ветвей темнели иссиня-черные ели, золотились стволы красавиц-сосен. Оставляя позади синюю накатанную колею, извивавшуюся между деревьями, Миша уверенно работал палками, удерживая нужный ритм. Подбитые кумусом лыжи, натертые грамотно подобранной мазью, уверенно держали скольжение.

Когда до полустанка оставалось не более полукилометра, слух опытного таежника различил впереди себя сдавленный крик. Каратаев остановился, прислушался…

– …ите-е-е!.. – донеслось откуда-то из-за заснеженной стены деревьев.

Миша остановился – он узнал этот голос. Внутри словно все оборвалось. В голосе послышалось едва различимое позвякивание, будто невидимый снайпер отстреливал хрустальные звоночки. Мгновенной и пронзительной вспышкой он ощутил, что случилось что-то непоправимое. Поправив карабин, Каратаев тут же пожалел, что отправился в путь без лайки, и что есть сил бросился на звук.

Он не помнил, сколько времени бежал по заснеженному лесу, пока не наткнулся на взрыхленный снег с бесформенными пятнами подсохшей крови. Пунктирный кровавый след вел за высокий заснеженный кустарник. Отбросив лыжные палки, Миша бросился по следу…

Таню он увидел сразу. Она лежала навзничь, и ее нога была неловко подогнута в сугроб. Шуба была расстегнута, колготки с бельем окровавлены и порваны в клочья.

Миша присел на корточки и, словно боясь обжечься, взял ее руку, пощупал пульс…

Рука девушки была холодной, даже замерзшее запястье уже не гнулось.

И тут Каратаев ощутил, что его свалила, растерзала и поволокла за собой такая нечеловеческая боль в сердце, такой нестерпимый ужас страдания, что он заорал изо всех сил:

– Нет! Не-е-ет! Не-е-е-ет!..

С момента подавления лагерного бунта миновало шесть дней. Немало разных событий произошло за это время в жизни людей, так или иначе причастных к мятежу.

Весь контингент разгромленной колонии – и арестантов, и оперативников, охрансостав – так и оставили на дальней ИТУ, охранявшейся теперь похлеще фабрики Гознака. Тут же располагалась и группа спецназа УФСИНа, готовая моментально пресечь малейшее неповиновение.

Следователи вовсю обрабатывали зэков, которых считали зачинщиками: уламывали на признательные показания, запугивали пожизненным, шантажировали возможными унижениями и пытками. Как и следовало ожидать, братва всячески выгораживала настоящих зачинщиков, переводя стрелки на тех уркаганов, которые погибли при подавлении мятежа и спросить с которых, естественно, не представлялось возможным.

Лагерная администрация, уцелевшая во время бунта, испытывала не меньший прессинг. Следствие допрашивало всех: от обычных контролеров до высокого начальства. Уже на первом этапе расследования бесславно закончилось множество карьер и полетело немало погон; ведь обнаружилось огромное количество злоупотреблений, факты халатности, да и просто вопиющих нарушений законности.

Удивительно, но подполковнику Киселеву все еще удавалось сохранить и звание, и даже формальную должность – хотя подотчетное ему ИТУ было полностью разгромлено и фактически уже перестало существовать. На предварительном расследовании он упрямо гнул свою линию: в должность начальника исправительно-трудового учреждения заступил полтора месяца назад, все делал исключительно по закону, безжалостно подавлял любые нарушения режима и сражался с коррупцией, в которой лагерная администрация погрязла по самые уши. Так что, мол, весь спрос с начальника оперчасти, начальника режима и особенно – с предыдущего начальника ИТУ, который эту коррупцию и развел. А уж сколько уголовных дел против контролеров он инициировал, сколько людей аттестовал на «неполное служебное соответствие», всегда можно узнать в Хабаровске.

К счастью для Киселева, на разгромленной и сожженной зоне удалось обнаружить сейф с документами, прямо или косвенно подтверждающими его правоту. К тому же через знакомых в Хабаре ему удалось даже выйти на высокопоставленного чиновника из краевого Следственного комитета, к которому и сходились все нити следствия. И не только выйти, но и пригласить его «посидеть по-дружески в неформальной обстановке». После часа совместных посиделок чиновник пообещал: мол, максимум, что может грозить Киселеву, – небольшое служебное взыскание: ведь он действительно принял зону относительно недавно, так что все вопросы следует задавать предыдущему «хозяину»!

Естественно, гражданин начальник тут же воспрянул духом. Да и до пенсии ему оставалось всего лишь два с половиной года…

– Но там, как мне сообщили, двое уголовников бежали, – как бы невзначай напомнил чиновник Следственного комитета. – А они в момент бунта за тобой числились.

– Оперативным путем удалось установить их теперешнее местонахождение, – сообщил Киселев. – В настоящее время сбежавшие уголовники находятся в окрестностях поселка городского типа Февральск. Однако выслать в Февральск группу захвата мы сможем только после того, когда закончится метель. Все дороги замело, да и видимость на трассе практически нулевая.

Киселев не врал; лагерные авторитеты, пообещавшие ему всяческое содействие в обмен на молчание по некоторым щекотливым моментам, уже пробили, где следует брать Астафьева с Малининым: в одном из заброшенных жилых вагончиков на окраине поселка. Информация, со слов паханов, была честная, беспонтовая; беглецов отследил недавний арестант Алик Решетников, который после отсидки и обосновался в Февральске у китайца Ян Суня.