Сергей Зверев - Жить и умереть свободным

Два выстрела почти слились в один, и прозвучали они не столь громко, как ожидал убийца. На одеяле фельдшера сразу же расплылось багровое пятно, он дернулся, что-то прохрипел и затих. Второй выстрел, последовавший сразу же за первым, размозжил медсестре голову – мозги мгновенно разнесло по стене.

Теперь следовало срочно уходить – ведь в медпункт могли обратиться за помощью даже среди глухой ночи. Однако Астафьев не был бы самим собой, если бы ушел отсюда налегке. Осмотревшись, он включил ночник, накинул на окна тяжелые светонепроницаемые шторы. В огромный портфель, в котором лежали награбленные у Ян Суня богатства, легла буханка хлеба, три банки тушенки, литруха спирта, несколько одноразовых шприцев и упаковка лидокаина; ведь продолжать путь без анестезии было немыслимо. Бросив на окровавленные трупы равнодушный взгляд, Чалый накинул на себя тулуп, подхватил туго набитый портфель и заковылял к технической площадке со стоявшими там лесовозами. От китайца-шофера Астафьев знал, что кабины на ночь тут закрывать не принято. Впрочем, профессионального уголовника не остановила бы и запертая кабина – ведь заточка из арматурного штыря также была при нем.

К счастью для угонщика, взламывать кабину не пришлось. Усевшись на водительское сиденье, Чалый выдрал из замка зажигания пучок проводов, подсоединил красный провод от стартера, и еще не остывший двигатель тут же отозвался низким дизельным гулом.

Вырулив с площадки, «КрАЗ» с пустым лесовозным прицепом неторопливо пополз к заснеженному проселку. Ехать следовало медленно, чтобы никого не разбудить. Лишь выкатив за пределы поселка, Астафьев вдавил педаль акселератора. Мокрый снег и дымный туман рванули по бокам мощного грузовика плотными струями. Загребущие лапки «дворников» сбрасывали с лобового стекла пригоршни серого снега. Шипела под колесами мокрая жижа, позади кабины гулко скрежетал пустой прицеп.

Чалый гнал грузовик к железнодорожной станции, куда лесовозы обычно свозили кругляк с многочисленных таежных вырубок. По ночам мимо станции проходили товарные поезда, некоторые даже притормаживали на переезде. Расстояние до станции было, по таежным меркам, пустяковым – около восьми километров. Оставалось лишь надеяться, что старенький лесовоз не подведет и что в лесоповальном лагере угонщика хватятся позже, чем тот успеет добраться до переезда.

Такой способ бегства был самым безопасным и к тому же проверенным. Ведь именно товарняком Чалый и Малина ушли с места убийства девушки, которую подстерегли на таежной тропинке, ведущей от полустанка в Февральск.

Едва выйдя на главную улицу лесоповального лагеря, Каратаев сразу определил, что случилось нечто из рук вон выходящее. Несмотря на ночь, почти во всех окнах бараков горел свет, а улицы кишели народом, преимущественно китайцами. Удивительно, но на вышедшего из ночной тайги охотника почти никто не обращал внимания. Люди, явно чем-то встревоженные, направлялись к приземистому бараку, у двери которого висела табличка с красным крестом.

Несмотря на позднее время, двери барака были открыты настежь. Рядом с домиком кучковались несколько десятков человек, однако вовнутрь почему-то не заходили. Миша, деликатно протиснувшись сквозь толпу, заглянул за дверь…

За отдернутой ситцевой ширмой виднелась стена, забрызганная свежей кровью и мозгом. На двуспальной койке лежали два трупа: пожилая женщина с размозженной выстрелом головой и немолодой полный мужчина. Лицо его было спокойным и уже стянутым той неопределимой словами маской, которая позволяет понимающим людям определить с ходу, не прикасаясь к телу, что это – покойник. Впрочем, по огромным кровавым пятнам на одеяле, которым был мужчина укрыт, было и так все понятно…

И тут из-за спины Каратаева вынырнул невысокий китаец в очках с возбужденно вытаращенными глазами. Взглянув на покойников, он боязливо зажмурился, отошел в сторону, стараясь не смотреть на забрызганные кровью обои. Осторожно дернул Мишу за брезентовый ремешок карабина.

– Русский, у нас там лесовоза украли! Мой лесовоза, на чем завтра работать ехать?

– Кто украл? – охотник резко обернулся к китайцу.

– Не знаю, моя не крала, – водитель лесовоза испуганно заморгал.

– Пошли, покажешь, где он стоял, – подхватив китайца под локоть, Каратаев вывел его из медпункта.

Лесовозы, припаркованные на технической площадке, угадывались еще издали по отблескам лобовых стекол в мертвенном лунном свете. Китаец, семенивший следом за Мишей, сыпал жалобами и упреками – мол, приехал сюда деньги заработать, а теперь не на чем лес возить.

– Вот тут мой лесовоза стоял, – шофер указал на пустое место между двумя припаркованными «КрАЗами». – А его угнала какая-то сволоца, следа на снегу видися? Наверное, та сволоца, который добрый фельдцер застрелила и его жена…

– Главное, что у вас тут еще машины остались, – Каратаев без размышлений вспрыгнул на подножку, рванул дверь. – Чья машина, не знаешь? Быстро за ключом!..

Меньше чем через минуту тяжелый грузовик с хищным урчанием выехал с технической площадки. Направление, по которому следовало преследовать убийцу, было лишь одно: к железнодорожной станции, куда китайские браконьеры свозили трелеванный лес-кругляк.

Путь лежал по раскатанному таежному проселку. Руки Каратаева сжимали огромный эбонитовый руль. Слепые конусы фар то и дело выхватывали из темноты безжизненный пейзаж по бокам дороги: поваленные деревья, сухой орешник, чахлые березки, возносившие в лунное небо корявые изломанные ветки. Длинный прицеп позади грузовика то и дело носило юзом, и Мише стоило немалого труда справиться с управлением.

Он знал: через полчаса на переезде должен пройти товарняк как раз на Хабаровск. Длиннющий состав притормаживал на станции на пару минут, и этого времени убийце наверняка было достаточно, чтобы успеть вскарабкаться в тамбур товарного вагона или на открытую платформу.

Чалый бросил лесовоз метрах в трехстах от переезда, развернув его боком. Сделано это было с умыслом: уж если в лесоповальном лагере хватились угнанного «КрАЗа» и выслали ночную погоню, то брошенный грузовик с прицепом наверняка блокирует преследователей.

Теперь оставался последний, решающий рывок… Набрав в шприц аж четыре кубика лидокаина, Астафьев сделал себе ударную инъекцию в голень и спустя несколько минут ощутил, что травмированная ступня, которая еще недавно болезненно заныла, теперь вновь одеревенела. Осторожно выйдя из кабины, Чалый поправил ремень висящего на плече портфеля и двинулся к переезду.

Железная дорога показалась из-за высоких деревьев неожиданно: высокая гравийная насыпь, ритмично чередующиеся бетонные столбы, отслужившие шпалы под откосом… Слева темнели огромные штабели кругляка, над которыми доисторическим чудовищем возвышался гигантский погрузочный кран. Земля под ногами едва ощутимо завибрировала. Это означало, что товарняк, на который Астафьев так рассчитывал, уже приближается к станции.