Фридрих Незнанский - Грязные игры

Он подошел к калитке и подергал замок. Он был большой и, по-видимому, очень крепкий.

«Как же я отсюда выберусь?» — подумал Женя.

А выбираться было надо. Потому что, как ни крути, проник он на территорию частных владе­ний. И проник незаконно.

Женя оглянулся по сторонам. Никого. Тогда он поднял с земли кусок арматуры и вставил его в петлю.

«Выломаю и уберусь отсюда. И никто не узнает».

Эй, ты, подонок! — вдруг раздался голос сзади.

Мишин остановился и уронил арматуру. До него

только что дошло, какую глупость он совершил.

Женя попытался обернуться. И тотчас почувствовал прикосновение к позвоночнику чего-то твердого.

Стоять, — раздался негромкий голос из-за спи­ны, — не двигаться.

Послушайте, — сказал Женя, — я работник прокурату...

Молчать!

Дуло пистолета еще плотнее прижалось к позвон­кам. Ловкая рука похлопала по бокам и останови­лась, нащупав кобуру под мышкой. Ни слова не говоря, незнакомец вытащил «Макаров», которым его на всякий случай снабдил Турецкий.

Я пришел к Дмитрию Алексеевичу, — как мож­но спокойнее проговорил Женя, — у меня к нему дело.

Какое дело?

Опустите пистолет.

В ответ рука снова полезла в карман Мишина.

Там мои документы. Посмотрите удостовере­ние. И скажите, пожалуйста, Назаренко, что я хочу с ним поговорить. И передать ему повестку.

В ответ только хихикнули. И вдруг Женя увидел свое удостоверение. Человек, стоящий за спиной, швырнул его на землю. Красная книжечка шлеп­нулась в маленькую грязную лужу.«Надо было упаковать его в целлофан», — про­мелькнула в голове у Мишина дурацкая и совер­шенно неуместная мысль.

Я работник прокуратуры! — твердым голосом повторил Женя.

Молчать!! — заорали из-за спины. Видимо, ос­новой лексикона охранников Назаренко (это наверняка был один из них) были глаголы в повелитель­ном наклонении.

Только сейчас Мишин понял, какую он глупость совершил, войдя в эту калитку. Он обязан был дога­даться, что в доме все равно кто-то должен оставать­ся. И что для Назаренко, а тем более для его охраны, его корочка не значит ничего. Буквально ни-че-го.Вдруг дуло пистолета ушло куда-то вбок. Женя вспомнил уроки самообороны. У него сейчас были все шансы сбить незнакомца с катушек. Быстро упасть на землю — раз. Резкий выпад с колена на­зад — два. Прыжок, руку на его запястье, другой взяться за пистолет — три. Все это можно проде­лать в одно мгновение. Но той доли секунды, пока он медлил, оказалось достаточно, чтобы опоздать.Женя почувствовал сильный удар под правую ко­ленку. Нога вмиг сложилась вдвое, и он оказался на земле. Вслед за этим, в соответствии со всеми правилами рукопашного боя, последовал страшный удар рукоятью пистолета по голове. Женя упал и уткнулся носом прямо в свою новенькую красную корочку...

Все остальное он помнил плохо. Его куда-то во­локли, потом бросили в темной комнате. Через не­которое время дверь открылась, вошли двое и снова ударили его по голове. После этого все окончательно провалилось в темную пустоту...

Когда Мишин открыл глаза, уже начинало смер­каться. Он лежал в мокрой траве, причем чья-то заботливая рука подстелила под него несколько ста­рых полиэтиленовых пакетов. Жутко болела голо­ва. Женя ощупал ее и обнаружил, что в двух мес­тах наклеен пластырь.

Надо же, какие заботливые! — вслух удивил­ся Мишин.

Где-то совсем рядом то и дело раздавался звук проезжающих машин. Женя осмотрел одежду. Ко­нечно, и брюки и куртка залеплены комьями гря­зи. Но крови вроде не было.

Кое-как поднявшись, он побрел к дороге.

Как ни странно, все документы и даже пистолет оказались на месте. Женя встал на обочине и под­нял руку. Вскоре рядом с ним притормозил ста­рый, расхристанный «жигуленок».

На Фрунзенскую набережную, — пробормотал Мишин, тяжело опускаясь на заднее сиденье. Он решил ехать прямо к Турецкому — сил искать те­лефонный автомат не было...

Дежурная озадаченно посмотрела на него из сво­ей кабинки, когда Женя вошел в подъезд. Вид у Мишина, наверное, был еще тот.

Турецкого дома не оказалось. Женя трезвонил минут пятнадцать, прежде чем бессильно опустил­ся на пол у еще одной запертой двери.

15 часов

Москва,

Генеральная прокуратура РФ

Несолоно хлебавши я вернулся в прокуратуру. И сразу пошел к Меркулову.

Костя сидел мрачнее тучи.

Сократа убили! — воскликнул я с порога.

Меркулов только махнул рукой.

Кто убил?

Уголовники в тюрьме.

Ясно. Ну что ж, этого следовало ожидать.

Почему?

Потому. Ты знаешь, кто приходил сегодня на прием к Генеральному?

Нет, — искренне ответил я.

Назаренко.

Что?! — видимо, сегодня мне суждено объяс­няться исключительно при помощи этой частицы.

Что слышал.

Я сел на стул.

Значит, Мишину удалось-таки вручить по­вестку.

Ничего подобного. Он пришел не по повестке, а сам по себе. По своей инициативе.

Как это? — изумился я.

А вот так! Он же курирует спортивную сферу. Значит, каким-то боком эти преступления касают­ся и его — формально, конечно. То есть он, разуме­ется, по секрету сообщил, что Президент чрезвы­чайно озабочен преступлениями в спортивной сфере, но разве это проверишь? Так что он пришел сам.

И что он хотел?

Интересовался ходом расследования дел об убий­ствах Сереброва, Старевича и Стрижа, нападения на хоккейную команду «Нью-Йорк вингз» и так далее.

А ты?

Генеральный сразу меня вызвал к себе как куратора следствия по этим делам. Ну я и доло­жил, конечно,все, что сделано.

А о том, что мы самого Назаренко подозрева­ем, ты не сказал?

Меркулов посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

Не сказал, конечно. И то, что, по нашим сведе­ниям, «Просперити» контролируется самим Наза­ренко, тоже не сказал. Зато сообщил все остальное — о Сократе, о Норде, о показаниях Бородина. Вот толь­ко о том, что Сократа ночью убили, я еще не знал.

А он?

А он, Саша, просто расцвел. Обрадовался, од­ним словом. И сказал, что, по его мнению, дело практически раскрыто. Осталось только арестовать Норда, который несомненно является организато­ром этих убийств.

Та же песня... — задумчиво сказал я.

Вот-вот, — раздраженно поддакнул Мерку­лов, — Назаренко сказал, что несомненно к после­завтрашнему отчету будет что показать Президенту и что он лично доложит ему о том, что преступле­ние практически раскрыто. Ясно тебе, Турецкий! Лично доложит!

Меркулов со злости стукнул кулаком по столу. Я сидел, как в рот воды набрал. Когда Костя буйству­ет, лучше помолчать в тряпочку.

-— Ив конце он произнес прочувствованную речь о своем восхищении мужественными и ответетвен- ными работниками прокуратуры, которые, не жа­лея сил, трудятся с целью укрепления правопоряд­ка в нашей стране.