Фридрих Незнанский - Король казино

Пошли, приятель.

Али вдруг заговорил на своем языке.

По-русски, Али, по-русски! — перебил Грязнов.

Да-да! Рюски, рюски...

И без акцента, — нажимая кнопку портативного магнитофона, сказал Грязнов. В это время на пороге выросли парни из ФСБ.

Кончай, Грязнов. Время.

Пять минут. Пленка будет ваша, — ответил Слава.

Али, словно почуяв спасение, рванулся к двери,

но тут же и рухнул, споткнувшись о подставленную ногу.

Живой? — усмехнулся один из фээсбэшников. — Чего это он?

Турецкий вышел из комнаты, знаком пригласив пар­ней следовать за собой, представился и коротко объяс­нил, что за птица этот Али.

Ясно. Мы вас не видели, Александр Борисович, — сразу поняли парни. — Ждем в машине.

В коридоре возле комнат деловито работали ловкие мужчины: поправляли косяки, вставляли замки — од­ним словом, наводили порядок, чтоб было, как рань­ше, и чтобы представители посольств и дотошная пресса не кричали на весь мир о варварстве спецслужб.

Передавая наркотики, пистолет и пленку и пока­зывая на Али, сидевшего в наручниках в машине, Гряз­нов сказал старшему группы:

Моя воля, шлепнул бы. Много горя принес, по­гань. Ты уж проследи, Николаич. Рванет за бугор, не прощу...

Не рви душу, Грязнов, — подмигнул Никола­ич. — Прослежу. Понял?

Вот и все, — провожая красные огоньки отъез­жающей машины, проговорил Слава. — Двадцать ми­нут плюс полгода... Прав у меня маловато, Саня. Вы­следил, взял и отдал. Ты бы чирикнул где-нибудь в высших сферах о моих правах.

Обойдешься. С твоими методами и меня притя­нут в высшие сферы, — грубовато откликнулся Ту­рецкий. — Не переживай. Не уйдет за кордон Али.

А коли и уйдет, недолго протянет, — усмехнулся Грязнов. — До скорого? Через пару деньков встретимся?

Почему именно через пару?

А похороны Кузьминского?

Я с ним на брудершафт не пил.

Я тоже.

Что вызнал? Говори.

Грязнов все знает, все видит и все слышит. А если и не все, то о многом догадывается. Уж не поста­вил ли ты крест на мне, Александр Борисович?

Турецкий подумал, не рассказать ли Грязнову о но­вом деле, но, решив, что пока рановато, протянул руку:

До скорого.

На следующий день из акта химико-биологической экспертизы Турецкому стало известно, что героин, изъя­тый в общежитии, производства не пакистанского и один в один соответствует качеству перехваченной в свое вре­мя сотрудниками партии, которая шла с Востока.

* * *

Похороны вождя либерал-социалистической партии Кузьминского, вопреки опасениям, прошли спокой­но. Ожидали большого количества людей, были при­влечены значительные милицейские и оперативные силы, но они не потребовались. Народ был, однако не тысячи, и уж во всяком случае не десятки тысяч, как грозились, так, не больше полутора сотен человек при­шло. Правда, собравшиеся вели себя шумно, особенно в ожидании выноса тела вождя, на небольшом про­странстве возле ворот Ваганьковского кладбища. Сооб­щения о смерти Кузьминского появились во всех газе­тах, об этом не раз вещало телевидение, конечно без подробностей, но слух, что вождя укокошили в самый пикантный момент, то есть на бабе, каким-то образом распространился и среди рядовых граждан. Каким? Одному Богу известно. Быть может, по этой причине, а всего вероятнее, по другой, более существенной — надоела трепотня, народ и не пришел.

Турецкий стоял возле торгового ларька, смотрел на портреты Кузьминского, обтянутые черным сукном, и ему думалось о том, что совсем недавно, каких-то два года назад, при появлении Кузьминского на трибунах собирались десятки тысяч людей, а голосовали за его кандидатуру миллионы.

Были деньги, слава, заграничные командировки, встречи с сильными мира сего, застолья и красивые женщины. И в один миг все исчезло для него навсегда, вон несут его, сердечного, на руках мужички в черных костюмах, а следом плывет вереница шикарных машин.

Шествие остановилось. Из блестящих, сверкающих лаком и никелем, супердорогих иномарок начали вы­бираться уверенные господа, которых мигом окружили телохранители. «Вот они, истинные хозяева России, — с горечью подумал Турецкий. — Все как на Сицилии — вор на воре. Бери любого — не ошибешься».

Тот, что впереди, Михаил Сергеев, кличка Майкл, — услышал Александр знакомый голос, обернулся и уви­дел ухмыляющегося Славу Грязнова. — За ним Анто­ша, но не Чехонте, а Маевский. Первый — гендиректор совместной фирмы, второй, как и ты, юрист.

К делу, Слава.

Точно знаю одно: отмыв «черных» денег. Шефа не вижу... Алик Попов-Городецкий, с животом! И ря­дом, конечно, Фима Фишкин! Ба-а-лыние люди, Саня... Казино, ночные клубы, кафе, рестораны, гостиницы. Директора всех этих заведений «шестерки», хозяева — они. А вот шефа не вижу.

Зазвучала траурная мелодия, толпа раздвинулась, давая дорогу господам в черных костюмах.

И кто шеф?

Ваня Бурят. Пойдешь? — кивнул Слава на воро­та кладбища.

А я схожу. Мне любопытно.

Откуда ты их всех знаешь?

Я много чего знаю, Саня.

Тогда ответь мне на один-единственный вопрос.

Слушаю. И очень внимательно, — сказал Гряз­нов, глядя на уходящую процессию.

Что забыл Кузьминский в Гонконге?

Надо подумать...

Вот и подумаем вместе, — решил Турецкий. — Сегодня в шесть жду у себя.

Вернувшись в прокуратуру, Турецкий почти до са­мого прихода Грязнова просидел в кабинете над изуче­нием документов, газетных вырезок и секретных доне­сений, касающихся партии Кузьминского. В общих чер­тах он многое знал и ранее, о еще большем догадывался, но в конкретные детали не углублялся, как, впрочем, не очень-то интересовался политическими дрязгами в любых, даже ведущих, партиях. В данном случае перед ним была поставлена задача по раскрытию политичес­кого убийства, а в том, что оно связано с политикой, Турецкий не сомневался, и потому приходилось скру­пулезно перечитывать и вдумываться в любые, пусть на первый взгляд ничего не значащие факты. Полити­ческое убийство в гораздо большей степени, чем уго­ловное, уж не говоря о бытовухе, ставит вопрос: кому это выгодно? Если вначале в голове Турецкого и броди­ли мысли о причастности к убийству российских спец­служб, то по мере изучения материалов эти мысли ис­чезли. Правда, теперь Турецкий был убежден, что к созданию партии приложил свою могущественную руку бывший КГБ, пожелав иметь под рукой этакого горла­на либерал-социалиста, могущего возглавить возникав­шие в то время стихийные националистические на­строения. В связи с известными событиями, которые развернули страну на сто восемьдесят градусов, Кузь­минский вышел из-под контроля, возомнил себя мес­сией, национальным спасителем и, конечно, же за­рвался. Его рейтинг по сравнению с двухгодичной дав­ностью снизился втрое. Быть может, сыграло свою роль то обстоятельство, что по России-матушке расплодилось немало подобных «вождей», создавших Кузьминскому определенную конкуренцию. А вернее всего, народ на­чал соображать. Во вторую причину очень хотелось ве­рить Турецкому. Марать руки спецслужбам, поднимая тем самым волну досужих вымыслов, не имело никако­го смысла. Здесь не выгодой, здесь неумением и непро­фессионализмом припахивало бы. Выгодно это было, вероятно, другим, не менее могучим дядям, коли дос­тали его не на подмосковной даче, а в двенадцати тыся­чах верст от российской столицы, в славном Гонконге. Кстати, на какие шиши неплохо, очень даже неплохо, жил-поживал вождь, кормил поил огромную ораву сво­их орлов, которые, как известно, не сеют и не пашут? Вот фотография на первой полосе центральной газеты.