Мартин Гринберг - Шерлок Холмс на орбите

Иллюзии

Сквозь щели в окне подул ветер. Пламя свечей затрепетало и погасло. Артур слышал, как снаружи по лондонским улицам торопливо идут прохожие, стуча башмаками не в унисон с завываниями ветра. Никто не проронил ни слова. Никто даже не позаботился снова зажечь свечи.

Справа от Артура сидел мистер Вентворт, дыша медленно и глубоко. Артур мысленно представил себе его очертания, его голову, зажатую между узких плеч с горбом. Его рука, которую Артур держал в своей, похолодела. Хватка была на удивление крепкой.

Мисс Лоудер-Симондс, знакомая Артура, которая и посоветовала ему посетить сеанс, держалась за другую его руку. «Джошуа хороший, — сказала она ему, — хотя немного непредсказуемый. Если сеанс удается, то происходит просто чудо. Если не удается, то не остается никакого впечатления — духи позволяют ему делать либо все, либо ничего». Она объяснила, что неудачи мистера Вентворта мешают его популярности. Людям требуется такой медиум, который бы регулярно сотворял маленькие чудеса, а не тот, кто способен лишь иногда на грандиозные.

Мисс Лоудер-Симондс сидела, выпрямившись на стуле, ногами касаясь стола, юбкой подметая пол. Доктор и его жена — ее друзья, которых Артур не знал, — замыкали круг. Артур устремил взор прямо на них, на другой конец стола.

Он подумал о маленьких трюках, которые сопровождают почти любой сеанс, — звон колокольчиков, звук рожков, летающие по комнате объекты. Эти игры ему надоели, и он уже почти прекратил посещать сеансы. Настоящие духи могли бы сделать что-то получше.

Мисс Лоудер-Симондс настаивала на том, что у мистера Вентворта все по-другому. Артур надеялся на это — он страстно желал найти доказательства действенности спиритизма. Он давно покинул лоно католической церкви, к которой принадлежала его семья, но ему по-прежнему хотелось убедиться в существовании Творца, создавшего бессмертную душу человека.

Ветер все так же завывал, но никаких чудес не происходило.

Мысли Артура перескочили на его новый роман о средневековье, герои и ситуации которого были заимствованы из «Белой компании», но действие которого происходило гораздо раньше. Он уже представлял себе Найджела Лоуринга мальчиком — бедным, наивным, мечтающим о великих подвигах. Хорошо работать с персонажами, которые тебе нравятся. Он знал, что поступил правильно, кинув этого дурацкого Холмса в Рейхенбахский водопад.

— Ветер, — прошептал кто-то — скорее всего, доктор, и Артур вернулся в настоящее. — Он зовет вас.

Мгновение Артур раздумывал, о чем говорит этот человек. Затем в стенаниях ветра он различил слова — произносимые нечеловеческим низким, протяжным голосом.

— Артур, — простонал ветер. Приходилось напрягаться, чтобы слышать слова. — Артур Конан Дойл.

Мистер Вентворт еще крепче сжал его руку.

— Добро пожаловать, дух. Как тебя зовут?

— Имя, данное мне при рождении, — произнес голос, делая паузы между порывами ветра, — Ричард. Фамилия — Дойл.

— Дядя Дик!

До этого на сеансах всегда появлялись голоса, называвшие себя его отцом или матерью, которые здравствовали и поныне. К тому же они всегда доносились со стороны медиума или откуда-то из дальнего угла комнаты. Никогда их еще не приносило ветром.

Если этот дух настоящий, то непонятно, хочется ли ему, Артуру, с ним разговаривать. Даже при жизни он предпочитал разговаривать с дядей как можно реже.

— Что привело тебя в этот мир? — спросил мистер Вентворт.

— Я пришел, — голос духа неожиданно стал ясным и отчетливым, почти человеческим, — чтобы показать своему племяннику, как я люблю его.

Эти слова напомнили Артуру, как дядя Дик в детстве водил его на прогулку по Лондону. Он предпочитал представлять его таким, как тогда, а не тем суровым стариком, с которым они спорили в последние годы.

Но эти слова ничего не доказывали. Дух еще не сказал ничего особенного. Артур хотел получить более ясное доказательство.

— Я также посылаю свою любовь его сестрам и брату.

Тоже ничего конкретного. Ветер судорожно рвал занавески.

— Я прощаю его за то, что он оставил католическую Церковь.

Артур сжал челюсти.

— Мне кажется, такое вряд ли нуждается в прощении.

Он вспоминал все свои аргументы в спорах с дядей Диком за обеденным столом.

— Конечно, нуждается, — сказал голос с хорошо знакомой Артуру интонацией. — Но после смерти я встретил многих духов, которые, не будучи католиками или даже христианами, прожили тем не менее добродетельную жизнь и получили спокойное существование после смерти. И если даже Господь простил их заблуждения, — то с моей стороны было бы слишком самонадеянным не поступить так же.

Хотя бы какое-то снисхождение.

— Как может верование, которое способствовало добродетельной жизни, быть заблуждением?

— Для добродетели достаточно места и в пределах Церкви, — дядя Дик, как всегда, уклонялся от ответа. — Нет нужды уходить за ее пределы.

Артур почувствовал себя ребенком, которому читают проповедь. В нем рос гнев.

— Место для добродетели? Это когда на протяжении веков Церковь была ответственна за кровопролития?

— Ты не должен порицать Церковь за грехи отдельных ее членов.

— Тогда не стоит наделять ее и добродетелью других членов! — Артур глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Спор может продолжаться вечно, пока один из них не догадается замолчать.

— Дядя, — сказал он насколько возможно спокойным голосом, — ты ведь пришел сюда не для того, чтобы спорить со мной о Церкви.

— Нет, — сказал дядя Дик, тоже более спокойным тоном. — Я пришел сюда ради иной цели.

— Какой же именно?

— Я пришел попросить тебя, чтобы ты воскресил Шерлока Холмса!

От неожиданного порыва ветра стекло задребезжало.

Это уж слишком. Артур вскочил на ноги, удерживаемый мистером Вентвортом и мисс Лоудер-Симондс.

— Да как ты смеешь? — прокричал он. Почему его дядя в первую очередь заботится о каком-то Шерлоке Холмсе? — Как ты посмел мне сказать такое?

— Весь Лондон был в трауре, когда ты убил его, — сказал дядя Дик. Можно было и не напоминать. Сдержанные при всех других обстоятельствах люди повязывали свои шляпы черными траурными лентами. Его засыпали не только негодующими письмами, но и соболезнующими.

— Признаюсь, — сказал дядя Дик, — мне самому нравился этот персонаж.

— Я не воскрешу его. Я не ребенок. Не нужно учить меня жить.

— Но когда ты ведешь себя неправильно, я должен сказать тебе об этом!

Артур открыл рот, чтобы возразить. Он сознавал, что повторяет старые доводы, но не мог остановиться. Он не хотел останавливаться. В конце концов не он первый начал.

Повторение старых доводов. Слова эхом отдавались в его голове.

Двадцать лет тому назад, когда Артур впервые оставил церковь, дядя Дик сказал ему те же самые слова, что и теперь.