Татьяна Моспан - Смерть в рассрочку

— Жестокий романс и название хорошее — «Чары». — Лера захлопнула сборник.

— Я не это стихотворение имел в виду, — возразил Кузя, перестав играть.

— А мне «Чары» понравились.

Кузя задумался.

— Надо попробывать. Только это, душа моя, гораздо сложнее. Да и романс мужской. Найди балладу «Бродячие артисты». Это — однозначно. Просится в программу.

Он громко заиграл прежнюю мелодию.

— Ля-ля-ля, ля-ля-ля… — заливался Кузя. — Простенько, а звучит. Вот еще:

— Подожди, — остановила Валерия музыканта. — Здесь лучше вот так. Она подошла к роялю и стала сама негромко наигрывать мелодию, слегка переделав её.

— Чувствуешь разницу?

Она вполголоса пропела несколько строк и смолкла.

— Звучит, а? — Кузя повернулся к Григорию, молча стоявшему в сторонке.

Иртемьев очнулся.

— Это удивительно. — Он не сводил с Леры восторженного взгляда. — Хорошо! Чем проще поэтический ряд, тем легче подобрать музыку. Мне кажется, что написал это не я, а кто-то другой.

— То-то же! — Кузя поднял вверх большой палец. — Когда имеешь дело с профессионалами…

— Замолчи, — возмутилась Лера. — Сглазишь…

— Еще «Гитару» глянь и «Бабье лето».

Сэр Дэниэл, притулившись в углу, с тоской смотрел на эту троицу. Когда Лера репетировала, он уходил в другую комнату, но сейчас его собачий долг не позволял оставить хозяйку наедине с чужими. И чего она с ними возится? Попили, поели, пора и честь знать… Собачьи глаза неотступно следили за Валерией.

Шар-пей решил напомнить о себе, подошел и положил морду Лере на колени.

— Ты чего, Данька? — спросила она, а в сердце кольнула нелепая мысль, что выражение глаз собаки чем-то напомнило ей взгляд Артема. Иногда он смотрел на неё точно так же.

— Надоели мы ему, — отозвался Кузя. — По-моему, он тебя ревнует. Пес умными глазами посмотрел на человека. Он действительно ревновал.

Телефонный звонок услышал Дэниэл.

Он гавкнул. Лера, увлеченная музыкой, не сразу поняла, что происходит.

— Лер, звонят, — подсказал ей Кузя.

Она сняла трубку и услышала голос Артема.

— Включи, пожалуйста, телевизор, московский канал.

— В чем дело? — удивилась Лера.

— Включи, быстро!

Она послушалась.

На экране показался какой-то пустырь, потом женщина в теплой длинной куртке, державшая на поводке собаку.

… — Он поднял лай, — говорила она в камеру. — Я не видела, что там, подошла… Руди жалобно скулил и дрожал. — Женщина сморщилась. — …Она лежала, уткнувшись в снег. Было понятно, что это не пьяная.

— Почему?

Женщина в куртке пожала плечами:

— Одета хорошо, да и вообще… Когда перевернула её, увидела: все лицо залито кровью. Я кинулась звонить в милицию.

Женщину с собакой на экране сменило лицо ведущего криминальной хроники.

— Следственно-оперативная бригада, прибыв на место преступления, обнаружила труп молодой женщины. В стороне валялась раскрытая сумочка. По предварительным данным, преступление было совершено с целью ограбления. Денег в кошельке не оказалось. Документы целы. Паспорт на имя Максимовой Валентины Ивановны, проживающей…

Лера слабо охнула и опустилась на диван.

На экране возникло распростертое на снегу тело.

— …Лиц, которые что-либо могут сообщить следствию…

Ведущий передачи «Петровка,38» продолжал что-то говорить, но Стрелецкая его не слышала.

Лена Калинина замедлила шаг и оглянулась. Шедшая в двадцати шагах от неё женщина поспешно опустила голову.

Лена стиснула зубы. Значит, она не ошиблась. Второй день эта мымра в сером пальто таскается за ней. Вчера, когда выходила из редакции, тоже её заметила, только тогда она была в черном поношеном полушубке.

Та-ак, миленькое дело… Журналистка стояла возле стеклянной витрины и думала, что делать дальше. Очень хотелось подойти к этой жерди и спросить, в чем дело. По опыту Лена знала, что первое побуждение не всегда верное.

Совсем недавно она успокаивала свою подругу Валерию Стрелецкую, которой стало вдруг казаться, что она находится под чьим-то неусыпным вниманием.

— Это ты у своего Артема спроси, — пошутила Лена, но Валерия шутки не поддержала.

— С Артемом уже все выяснила. После смерти Натальи Дробышевой я стала чувствовать себя очень неуютно.

— Ты имеешь в виду слежку? — прямо спросила журналистка.

— Нет, — покачала головой Лера.

— Нервы разыгрались, работаешь много, — стала успокаивать подругу Калинина. — Вот и кажется черт те чего.

— У тебя тоже работы много, — возразила тогда Лера. — Галлюцинациями я не страдаю, но кожей чувствую, что происходит что-то не то.

Лена стала распространяться насчет чуткой артистической натуры Стрелецкой, предполагая, что страхи певицы — пустая выдумка. Какая слежка?! Лерка по наивности даже не предполагает, в какую копеечку это обойдется.

Она не была тонкой художественной натурой, она была обычной журналисткой, пишущей на криминальные темы. И сегодня на собственной шкуре испытала, во что превращается жизнь, когда за тобой тащится «топтун».

Стоя у стеклянной витрины, она судорожно пыталась проанализировать сложившуюся ситуацию. Когда вперыве почувствовала, что за ней следят? Неделю назад.

Точно, это было в день зарплаты. Калинина позволила себе сходить в китайский ресторанчик вместе с сотрудницей по случаю получения гонорара за статью. Выплата была небольшая, но на ужин хватало. На редакционную зарплату особенно не разгуляешься, побаловать себя можно было только с неожиданного гонорара.

Они сидели в маленьком уютном зальчике, потягивая пиво из больших кружек, и лениво болтали. Сослуживица, её звали Галина, была моложе Лены, она тоже занималась криминальной темой, но была менее известна и на Елену взирала с немым обожанием.

Они перемыли кости сотрудникам и уже собирались уходить, как Галина толкнула Елену в бок.

— Странное дело… Там в углу сидит молодая девица и глаз с тебя не спускает.

— Что, что? — изумилась Лена и резко повернулась.

Посетительница за угловым столиком, словно предвидя её реакцию, мигом надвинула на лоб шляпку с небольшими полями.

Калинина успела заметить, что девица молода и очень хорошо одета. Рядом, на спинке стула, лежала норковая шубка.

Заметив взгляд Калининой, посетительница встала, ловко накинула на себя мех и направилась к выходу.

Лена поставила на стол недопитую кружку пива.

— Пошли отсюда, — сказала она. — Ты уверена, что эта птичка наблюдала именно за мной?

— Теперь уж и не знаю. Глаза пялила, это точно. На вид совсем молоденькая, лет восемнадцати, и очень хорошенькая.