Александр Белов - ГРЯЗНЫЕ ИГРЫ

Спать он лег, в отличие от друзей, не в доме, а в машине. Сказал, что, будучи потомственным солнцепоклонником, желает первым встретить восход светила.

Выезжали поутру. Отец Николай вышел за ограду храма, чтобы проводить гостей. Он крепко, по-мужски, пожал им руки. И сказал, обращаясь в основном к Саше:

— Помните, как один из распятых со Христом на Голгофе злодеев уверовал в него на кресте и покаялся в своих грехах? И Христос пообещал ему, что тот еще сегодня будет рядом с ним в Царствии Божием?

К стыду своему, никто из его гостей не мог похвастаться знанием Библии. Сбитые с толку, они-молча смотрели на отца Николая.

— Так вот, — продолжал священник, — первый человек, попавший в Царствие небесное был разбойником. Это значит, что по крайней мере одна из дорог перед нами ведет ко Христу и спасению... Помните об этом, — он осенил их крестным знамением и махнул рукой: мол, с богом...

— Аминь, — засмеялся Кос, но никто из друзей его не поддержал, каждый из них молча направился к машинам.

Захлопали дверцы... Два антрацитово-черных «мерса» с ревом стартовали от ограды храма. Некоторое время над дорогой порхала понятая воздушным потоком стайка красных и желтых листьев... Через минуту они улеглись на землю: тихо умирать, как и доложено осенней листве...

Всю дорогу до Москвы Фил, сидевший за рулем в «мерсе» Космоса подтрунивал над приятелем. Тот, как это частенько бывало с ним в последнее время, был весь в себе. Он смотрел куда-то в одну точку, его пальцы перебирал четки, а сам он безостановочно напевал заветные мантры:

— На-ма-си-ва-ю, на-ма-си-ва-ю, на-ма-си-ва-ю, — монотонно повторял Кос.

— Что ты бормочешь? — ткнул друга кулаком в бок Фил. — Переведи!

— Это не переводится, — вяло отмахнулся тот.

Но Фил, если уж чем-то заинтересовался, любил доводить дело до конца:

— Тогда объясни, что это значит? ~ настаивал он.

— Пять стихий, — кратко ответил Кос и затянул вновь свое «на-ма-си-ва-ю».

— Что за пять стихий?

— В мире, в мире, пять стихий есть. Темный ты, Фила, — все-таки чуть оживился Космос. — Ну какие? Вода, земля, воздух, огонь и... — он не договорил и задумался -

— Что, забыл что ли? — подначил друга Фил.

— Да ну тебя, — рассердился Космос и, приоткрыв окно, закурил.

Он действительно забыл пятый элемент, но не собирался в этом признаваться... Даже Филу...

Весна в этом году выдалась ранняя. После череды дождей наконец-то установилось теплая погода, больше напоминающая лето.

День был чудесный! Небо было высоким и прозрачно-голубым, ни единого облачка. Свежая зеленая листва деревьев казалась глянцевой в лучах утреннего солнца. Обрадовавшись теплу, природа прямо с ума сошла — все вокруг росло, распускалось и благоухало.

Спящую Москву друзья проскочили быстро. По воскресеньям город словно вымирал. Дачники свалили за город еще

накануне, возвращаться же никто еще не торопился.

— Какой праздник-то сегодня? — обернулся сидевший за рулем Саша.

Пчела с Филом, развалившись на заднем сиденье, поправляли здоровье минералкой. На Сашин вопрос Пчела лишь пожал плечами. Фил отозвался:

— А после Пасхи ведь вся неделя как сплошной праздник. Святая неделя, так и называется.

Больше Саша не произнес ни слова. Он . наслаждался пустой дорогой и выжимал из «мерса» максимум заложенной в него скорости. Только ветер свистел в открытых окнах.

Позолоченный купол знакомой колокольни с новеньким, поблескивающим на солнце крестом они увидели издалека. Празднично одетый народ подтягивался со всех сторон к храму. И не только старушки, было много и молодых. Люди подъезжали целыми семьями из всех окрестных деревень и дачных поселков. Несмотря на то, что одни прибыли сюда пешком, другие на рейсовых автобусах, а третьи в навороченных тачках, в ограде храма ими овладевало ощущение совершенного равенства и единения.

Наверное, из-за особого, праздничного настроя.

Утреннюю службу целиком отстоял только Саша. Кос вообще отказался выходить из машины, — так сказать, ушел в себя, — а Пчела с Филом постояли немного, но скоренько выбрались за ограду — курить. Их деятельным натурам было .тесно и-скучно в набитом людьми храме. Народу сегодня здесь было невпроворот. Все оглядывались-по сторонам и восхищенно ахали. Храм, надо сказать, за полгода действительно преобразился неузнаваемо. Стены и своды церкви были покрыты свежими яркими фресками, все пять чинов резного иконостаса и царские врата сияли позолотой. Неземная красота!

Оживились пацаны, только когда началось освящение новых колоколов, еще накануне, до их приезда поднятых на верхний ярус колокольни. Жаль, к Пасхе не поспели. Колокола отливали по заказу Бригады в Питере. И на одном из них, самом большом, славянской вязью должно было быть выведено: «Храму Вознесения от Бригады». Саша долго отказывался утвердить эту надпись, но сломался после убийственного аргумента Пчелы:

— Сань, прикинь, Кабан заказал прямо «От солнцевской братвы», и ничего,

повесили. Звонит. Зато не забудут. Что мы, хуже что ли?

— Ладно, бог с тобой, — нехотя согласился Саша. — Пусть память останется...

Теперь пацанам не терпелось полюбоваться на уникальную надпись. Вслед за отцом Николаем они поднялись на колокольню. Отсюда открывался необычайно красивый вид на синевшие в дали леса, на зеленые холмы и петлявшую между ними речку. Однако с того места, где стояли друзья, надписи на колоколе видно не было.

Батюшка прочитал особую молитву и окропил звоны святой водой. Первым ударить в большой колокол доверили Саше. Он раскачал тяжелый язык, и — бом-м-м — колокол запел-загудел тяжелым густым басом. Тут же вступил местный звонарь: зачастил, затрезвонил в мелкие колокола, умело дергая за веревки и руками, и локтями, и даже ногой. Децибеллы почище чем в ночном клубе! Пчела, зажав уши ладонями, быстро скатился вниз по лестнице. Вслед за ним потянулись и остальные.

Народ в ограде и за нею, подняв головы к небу, завороженно смотрел на колокольню, с которой лился заливал окрестности торжественный звон. Пчела и Фил вышли с территории храма, чтобы издали получше разглядеть свой презент.

— По ком звонит колокол? — раздался вдруг сзади голос Космоса, все-таки выползшего из машины.

— Это он звонит по тебе! — съехидничал Пчела.

Хемингуэя он не читал, но расхожую фразу слышал.

— Типун тебе на язык, — одернул его Фил.

Из церкви вышел сияющий Саша — на колокольне его подменил отец Николай, — и, преодолев сопротивление толпы, присоединился к друзьям... Давно ему не было так легко и празднично на душе. Будто камень скинул.

— А надписи-то я так и не разглядел, — разочарованно протянул Пчела, глядя на него.

Саша лукаво улыбнулся: