Валерий Ефремов - Власть ножа

— Я это… — Костя ладонью стряхнул со лба мгновенно выступившие капли пота. — Мне Пал Палыч, директор рынка… Он тут жил. В этой самой квартире… Пал Палыч только месяц назад как съехал. Он завсегда мне запасные ключи от квартиры оставлял, чтоб, значит, ежели потеряет, то у меня взять…

Слесарь говорил правду, и майор это видел. Впрочем, он и не ожидал другого ответа. Сосед оставил ключи соседу, которому доверял. А мадам, въехавшая сюда, не поменяла замок. Видимо, недосуг было. Но сыщик добивался от понятого отнюдь не момента истины.

— А для чего ж ты эти ключи при себе держал!? И почему хотел навести меня на ложный след!? — Тут майор потряс перед носом несчастного слесаря своим рисунком.

Ну, что мог ответить Костя? Да лежали себе эти ключи на шкафу и лежали! Он и думать про них забыл. А когда у ментов затруднения возникли — то вспомнил. Решил повыпендриваться, показать, какая у него высокая слесарная квалификация. А бабу нарисованную он точно видел — как она и входила, и выходила из этой квартиры! Разве он виноват, что эта тетка оказалась министром!

Но озвучить все это Костя никак не мог. Он теперь очень боялся произнести что-то не то и, открыв рот, долго и мучительно подбирал нужные, убедительные для этого ужасного мента слова.

Фролов, однако, уже понял, что моральную экзекуцию продолжать не стоит — клиент созрел.

— Впрочем, я тебя ни в чем не обвиняю. Видно, что парень ты надежный, честный. Недаром тебе сам директор рынка ключи от своей квартиры доверил. А мужик, который помер, конечно, со многими бабами на этой квартире встречался, немудрено в них и запутаться. Особенно если мельком видишь. Да ещё после стакана-другого водяры! Как вчера, например. — Сыщик дружески подмигнул Косте и ободряюще хлопнул его по плечу. — Ты какую водку предпочитаешь? Кристалловскую, наверно?

Костя пил самую какую ни на есть дешевую, но, уловив, что разговор переходит в более благоприятное русло, возражать не стал и согласно кивнул. Майор Фролов взял бланк для свидетельских показаний: — Итак, Костя, как твоя фамилия?

Она вылезла из-под одеяла, встала босыми ногами на дощатый пол и накинула на себя халат. Хотела было направиться в ванную, но передумала и села на стул. Против обыкновения решила выкурить натощак сигаретку.

Затянулась. Обвела ленивым взглядом комнату. Телевизор, шкаф, стол, несколько стульев, кровать.

Не густо!

Она, конечно, все это видела и раньше, но теперь, когда по внезапному порыву души решила жить с Петром, скудость, даже убогость обстановки его жилья вызвала у Риммы неприятное ощущение.

Что это, к примеру, за кровать, на которой они с Петром спали! Она же полуторная! На ней только друг на дружке лежать и можно. Что, конечно, само по себе неплохо — но не всю же ночь!

А ведь, если верить Ивану, денег у Лухаря, как её недавний дружок называл Петра, было изрядно. Впрочем, Ивану, как показал её полугодовой роман с ним, верить и не стоило. Да и к Петру она пришла нынешней ночью не из-за денег.

А тогда для чего? Или почему?

Скорее всего, потому, что после предательства Ивана, когда он попросту выкинул её и из своей постели, и из своей жизни, обошелся с ней, как с последней шлюхой, Римме было очень плохо. Ей захотелось оказаться рядом с человеком, который действительно любит её. Причем целиком и полностью. Такой, какая она есть, без изъятий.

А иначе для чего другого ей нужен этот ничем не примечательный мужичок, который к тому же на полтора десятка лет старше ее? Она, конечно, тоже не девочка, за тридцать пять уже, но на самом деле её жизнь только начинается…

В кровати зашевелился Петр, и Римма, затушив сигарету, пошла в ванную.

Когда она вернулась, свежая, полная энергии и женского очарования, Лухарь попытался её обнять, но Римма отстранила его небрежным, но решительным жестом руки: — Хватит на сегодня, юноша. Петр обидчиво поджал губы, но промолчал и, в свою очередь, побрел в ванную. Когда он вернулся, Римма уже сварила кофе. — Садись, взбодрись маленько. Или тебе нужен завтрак по полной программе? — Обойдусь и кофейком. Петр подошел к холодильнику, достал из него початую бутылку водки.

— Будешь?

— Бог с тобой! С утра?

— Я её с кофе по утрам пью, — пояснил Лухарь и действительно плеснул несколько граммов в свою чашку.

Пару минут они молчали — вроде как привыкали к новой жизненной ситуации. Но оба понимали, что без окончательного прояснения отношений не обойтись.

Лухарь начал первым: — Значит, ты бросила Посланника? — Я его застрелила, — ровно ответила Римма и отхлебнула небольшой глоток кофе.

Петр удивился, но не слишком сильно — он никогда не сомневался, что оскорбленная женщина способна пойти на любое преступление, а уж такая женщина, как Римма, тем более.

— Ты произнесла это так, будто для тебя убить человека — обыденное дело, — слегка укоризненно отметил он.

— Не скажи. Такое случилось впервые в жизни, хотя меня много лет учили этому. — Римма бросила на Лухаря внимательный взгляд. — Ты ведь наводил обо мне справки и наверняка знаешь, что я работала в «конторе»? — Верно. И я даже знаю, чем ты там занималась. — Чем же? — Женщина нахмурилась.

— Вербовкой иностранных агентов через постель. Ты — девочка из «сексназа». — Петр широко улыбнулся. Римма вздохнула: — Да, за деньги у нас теперь можно все узнать. Даже секреты государственной важности. Лухарь встал из-за стола, включил телевизор. Поймав недоуменный взгляд Риммы, пояснил: — Сейчас будет программа «Московский криминал». Новости сообщат.

Десятиминутную программу прослушали в напряженном молчании. День оказался на редкость богат на криминальные события.

Петр выключил телевизор и вопросительно посмотрел на Римму:

— Однако передали, что Иван Несмелов, по кличке Посланник, покончил с собой, что доказывает его предсмертная записка.

— Точно. Написал он такую записку, но не застрелился. Рука, видно, не поднялась. Я ему помогла, подонку, когда он спал. — Римма чиркнула зажигалкой и затянулась новой сигаретой. — А теперь понятно, с чего он вообще так сильно запсиховал: как сказал ведущий программы, его девку на его же глазах трахнули. — И раз есть такая записка, ты, конечно, не боишься, что менты раскрутят это дело? — Не боюсь. И не только из-за записки. У меня есть железное алиби. — Вот как? Что за алиби, если не секрет?

Римма весело улыбнулась.

— Ты, Петр Федорыч! Ты — мое самое, что ни на есть, железное алиби! Мы ведь с тобой уже сутки не расстаемся, верно? Улыбнулся и Лухарь. — Так вот почему ты решила мне во всем признаться!?

— Не только. Просто надо же хоть кому-нибудь доверять в жизни. А мне и некому больше, кроме тебя, — сказала Римма печально и с очевидной искренностью.