Владимир Колычев - Влюблен и очень опасен

Да, он всего лишь исполнитель. Пока есть спрос на убийства, будут существовать и киллеры. Но все-таки это не оправдание. И Марк это прекрасно понимал.

Не оправдывала его и ненависть к людям, которая заставила его убивать.

Он хорошо помнил январь девяносто пятого, когда их, необстрелянных ребят, швырнули в самую гущу грозненской бойни. Но первой его жертвой стал не чеченец, а сослуживец.

Сержант Карпухин был почти точной копией Васи Бугаря, а Марк был слабаком и не мог дать ему сдачи. Старослужащие измывались над всеми молодыми, но ему доставалось больше всех. Они реагировали на чужой страх как бойцовые собаки. Марк вызывал в них такую агрессию, что он порой едва доползал до своей кровати, не в силах держаться на ногах от боли.

Нырять со второго яруса в проход между койками казалось детской забавой по сравнению с тем, что вытворяли с ним «деды». Это они сделали так, чтобы Марк прислуживал не только им, но и солдатам его же призыва. Дело дошло до того, что за ним закрепили туалет в казарме. Ночью, после отбоя, его поднимали с койки такие же молодые, как и он сам, гнали в сортир чистить «очки». Он не сопротивлялся, делал все, что требовалось, но это не избавляло его от побоев.

Время от времени после такой внеурочной работы его вызывали в каптерку, где пьянствовал с дружками Карпухин. Там его заставляли наизусть рассказывать обязанности дневального, часового, прочих должностных лиц. Все бы ничего, но за каждое пропущенное или неточно сказанное слово его били кулаком в живот. А чаще всего били просто так, только потому, что у сержанта Карпухина было плохое настроение.

Марк понимал, что рано или поздно его просто-напросто «закроют». Тогда он и решился на убийство. Все равно ведь умирать, так хоть Карпухина с собой заберет. Он ждал, когда их призыв допустят к несению караульной службы. Он жаждал получить в руки автомат с боевыми патронами. Но неожиданно их мотострелковую бригаду отправили в Чечню.

Он хорошо помнил свой первый бой. Грохот автоматных и пулеметных очередей, гранатометные выстрелы, крики, ругань, мат. Марк был так перепуган, что совершенно ничего не соображал. Куда стрелять, кого слушать, куда бежать... Но все изменилось, когда в прицел неожиданно попала спина Карпухина. Только тогда он, казалось, понял, что происходит.

Они вдвоем находились между торцевыми стенами двух стоящих поблизости пятиэтажек; впереди, из дома через дорогу, по ним бил автомат. Пули с визгом рикошетят от стен, высекая из них фонтаны кирпичной пыли. Вот Карпухин садится на корточки, обхватив руками голову. Каски на нем нет, она валяется в нескольких шагах от него, автомат на земле, и он, казалось, совсем забыл о нем. Зато Марк осознал вдруг, что у него есть оружие. И ярость нахлынула на него, будто волной подняв его руки, в которых он держал свой «АКМ». Она же нажала и на спусковой крючок.

Карпухин отправился на тот свет, забрав с собой страх, который мешал Марку жить. И воевать. Следующим на очереди был тот самый автоматчик, который держал под прицелом проход между домами. Марк и стрелять толком не умел, и о тактике уличного боя не имел никакого представления, но исход поединка решила проснувшаяся в нем вдруг бесшабашная смелость. Вражеские пули неслись прямо на него, одна чиркнула по каске, другая обожгла плечо, третья осыпала колючей кирпичной крошкой, царапнув стену, но Марк не опускал автомат и стрелял, шалея от собственного крика, пока вопрос «кто кого?» не решился в его пользу.

Никто тогда не понял, что произошло. Смерть Карпухина списали на боевые потери, про чеченского автоматчика никто и не вспомнил. Марка так и продолжали считать изгоем. Но в следующем бою он показал, на что способен; в одиночку пробрался в дом, откуда простреливал улицу пулемет, и забросал огневую точку гранатами.

Страх никуда не исчез, он просто стих, притаился, не мешая сознанию определять и оценивать обстановку. И ноги не отнимались, когда он сходился с противником, и руки послушно выдергивали чеку из гранаты, пальцы жали на спусковой крючок автомата.

После Грозного были Аргун и Бамут – бои, зачистки, победы и поражения. Марку вдруг стало ясно, что ему нравится воевать, преодолевать свой страх, который держал его в плену с раннего детства. Но еще больше ему нравилось убивать. Казалось бы, чеченцы не имели отношения к его прежним обидам, но он точно знал, что окажись они на месте Бугаря и Карпухина, также стали бы над ним издеваться.

По своим он больше не стрелял, хотя иной раз и хотелось выпустить очередь в спину друзьям Карпухина, что измывались над Марком в каптерке. Но им повезло, что в нем проснулся боевой дух, и его перестали держать за ничтожество. Начальство стало ставить его в пример, а сослуживцы прониклись уважением.

На втором году службы, как опытного и перспективного бойца, его перевели в разведроту мотострелкового полка, которой командовал капитан Кузовлев, настоящий мастер своего дела. Война продолжалась, но первое время Марка на боевые выходы не брали. Оказалось, что он не умел ничего, кроме как стрелять и бросать гранаты. И не важно, что у него это отлично получалось. Оказалось, что ему еще многому нужно научиться, чтобы стать разведчиком. Причем рукопашный бой в процессе боевой подготовки стоял далеко не на первом месте. Хотя и эту науку ему предстояло освоить.

Кузовлев не давал ему пощады – физическая, тактическая, огневая подготовка, саперное дело, маскировка, топография и прочая, прочая. Марк довольно быстро научился скрытому передвижению и ориентированию на местности, поисковой работе, освоил другие нужные разведчику знания. Но ему долго не давалась физическая подготовка, не хватало силы и выносливости, чтобы чувствовать себя комфортно на боевых выходах. Впрочем, разведка мотострелкового полка не совершала глубинные рейды по тылам врага, не искала базы боевиков, не устраивала масштабные диверсии. Задачи, в общем-то, простые – разведка местности, обеспечение беспрепятственного прохождения боевых колонн, в боестолкновениях – наблюдение за передвижением групп противника, выявление огневых точек, передача координат, непосредственное участие в уничтожении.

Настало время, когда Марка сочли достаточно подготовленным к боевой работе, и снова он оказался в самом пекле. Снова Грозный, снова уличные бои. А в мае девяносто шестого истрепанный полк вывели на место постоянной дислокации, на том война для Марка и закончилась.

Он узнал, что такое настоящая война, почувствовал, что называется, вкус крови. У него были заслуги, его наградили орденом, но все-таки он понимал, что до полноценного разведчика ему далеко. Нужно было шлифовать одни знания, обогащенные боевым опытом, приобретать новые, всерьез заняться физической подготовкой. Но для всего этого нужно было время, а осенью девяносто шестого его ждало увольнение в запас. Но желание достичь совершенства взяло верх, и он остался служить по контракту.