Анатолий Галкин - Других версий не будет

За окраиной села протекала речка Северка, впадавшая в Волгу. Сразу за этой водной преградой начинался графский парк.

Мост через Северку упирался в запертые ворота, за которыми расположился домик из красного кирпича. Это не будка для сторожа с берданкой и куцей собакой. Маленькая крепость могла приютить дюжину охранников.

Гутман пошел вдоль реки в сторону Волги. Впереди был виден еще один мостик, но не такой, как ведущий в усадьбу. Тот был каменный и, очевидно, еще из графских времен. Этот же из недалекого колхозного прошлого – разнокалиберные бревна и доски со следами многочисленных ремонтов.

Забор на противоположном берегу уходил в сторону и за деревянным мостиком приютилась уютная, но не самая богатая часть села. «Отшельников» было домов двадцать.

Гутман перешел мостик и осмотрелся. Впереди заросшая бурьяном дорога, которую уже давно не утюжили трактора и грузовики. Слева ряд домов с садиками, за ними огороды, а еще дальше на холме забор бывшей графской усадьбы. Справа – опять же ряд домов, огороды и спуск к Волге.

Дорога была пустынной. Не было видно ни местных жителей, ни даже гусей.

На заборе самого дальнего дома Гутман заметил лист бумаги с текстом: «Сдается комната. Почти даром». Это было удивительно и даже смешно. Трудно было представить, что сюда приедут дачники.

Гутман задержался возле крайнего дома. Все равно дальше дороги не было, дальше широкий овраг с камышами на дне. Но и возвращаться не хотелось без конкретного результата. А если снять на месяц комнату рядом с графской усадьбой, это уже результат. Тем более, что достичь его можно «почти даром».

Вероятно, хозяин избушки заметил потенциального дачника, выплыл на крыльцо и похромал к калитке для переговоров.

– Не сомневайся, братан. Места здесь клевые. Все щуки наши будут… Или ты охотник? И это не вопрос. Все утки наши будут.

– Я не совсем охотник, но готов… Давайте знакомиться. Я Александр Иванов.

– Иванов? Пусть будет так… Я помню на пересылке с одним таким «Ивановым» общался. Так сейчас он министр в Израиле… Меня Валерой зовут. Пойдем, Сашок, комнату твою смотреть.

Валере было не больше сорока лет. Из-за хромоты походка его или танцующая, или пьяная. Он напоминал крепко сбитого шкипера, идущего из кабака на деревянной ноге.

Комната была обставлена в стиле «кантри». Деревянное все: стены, потолок, кровать, лавки, полки. Яркие пятна: лоскутное одеяло, журнальные репродукции на стенах и сухие цветы в горшках.

Примитивно, но чистенько, а главное очень близко к нужному объекту: из окна был виден забор, за которым столетние липы и крыша бывшего графского особняка.

Гутман машинально сделал недовольное лицо. Он был согласен снять эту комнату на любых условиях, но сработала привычка торговаться.

– Я даже не знаю, Валера. Дом у тебя на самом отшибе… Дорого берешь?

– Там же написано: «Почти даром».

– Это сколько?

– Значит так, Сашка. Я натурой беру. До магазина мне хромать тяжко… Выпивка у меня есть. С тебя закуска. Лук, картошка, огурцы – это, понятно, с моего огорода. В с тебя хлеб, колбаса, шпроты, маслины. Рублей на пятьдесят в день и хватит.

Гутман улыбнулся – хромой и не совсем трезвый мужик, жаждущий греческих маслин. Хорошо, что не затребовал устриц и омаров.

– Так что, Сашок, договорились? Пришли к консенсусу? Тогда пойдем на мою половину и отметим это дело.

Хозяйская половина дома имела более жилой вид: еще не убранная постель, гора посуды в тазу, одежда на лавках, стульях, табуретках.

Освободив пару сидячих мест, Валера смахнул со стола остатки сегодняшнего завтрака или вчерашнего ужина, поставил два чистых стакана, тарелку с солеными огурцами и полез в старенький буфет.

Гутман приготовился увидеть бутыль с самогоном, водку местного разлива или, на худой конец, портвейн с тремя семерками. Все что угодно, но только не то, что достал Валера:

– Тебе, Саша, коньяк или виски? Мне Камю не очень нравится. Я виски предпочитаю. Особенно Уокера люблю. Почти самогонка, но высшего качества. Я нашу родную пять раз через противогазную коробку пропускал – все равно сивуха. А Блэк Лэйбл это вещь… Так тебе что наливать?

Саша Гутман не знал, что Валера только начал его удивлять. Конечно, мужик и виски есть вещи несовместные. Но всякое в жизни бывает. Грабанул, допустил, Валера богатый уваровский «шоп», приволок десяток ящиков благородных напитков, а с закуской напряг. И без компании пить тошно. Вот и «сдается почти даром».

Это была первая и довольно естественная версия, которая пришла в голову Гутману. Он мог бы и еще кое-что напридумывать, но то, что было на самом деле он и в страшном сне не мог себе представить.

После второго стаканчика виски собутыльники подружились, после третьего побратались. Гутман узнал, что Валера сел за благородное дело… Лет двадцать назад, возвращаясь с ударной работы на своем тракторе он заметил возню в кустах. Заглушил мотор – услышал женский крик. Слов и междометий было много, но общий смысл: «Ой, пусти! Ой, не трогая! Ой, ты мне все порвешь!»

Валера взял гаечный ключ, прыгнул на дорогу м стал приближаться к кустам. Пьяным в местном понимании этого слова он не был, но был в кондиции, позволявшей прямо вести трактор.

Картинка за кустами была соответствующей: девка лежит на траве, незнакомый парень на ней. Девка вопит, а парень пытается освободить от одежды и ее, и себя.

Валера короткими емкими словами посоветовал чужаку прекратить безобразие. нО громила встал, подтянул штаны и врезал трактористу в левый глаз.

Когда Валера поднялся, его шатало из стороны в сторону. Именно поэтому во второй раз громила промахнулся, а защитник орущей девушки случайно попал в цель. И удар-то был не сильный, да гаечный ключ старый. Его зазубрины разорвали «насильнику» бровь, нос и щеку. Да так солидно разорвали, что все вместе потянуло на причинение тяжких телесных повреждений.

Громила оказался трезв, а чуть выпивший Валера оказался, по научным меркам, в крайней степени.

Но не это главное. Валеру сгубила спасенная им девица. На суде она плакала, называла громилу женихом и заявляла, что за кустами они «играли». На робкий вопрос адвоката, зачем, мол, ты тогда сопротивлялась, девка ответила просто: «Мамка так учила. С удовольствием только шалавы отдаются, а честная девушка должна кричать и брыкаться. Но не сильно…»

Судья оценил благородный порыв Валеры и дал ему не пять лет, а всего три…

– Ты, Валера, ногу в лагерях повредил?

– Не, это здесь, недалеко. Трудовые будни сгубили.

– Это как?

– Мы пахали… С утра и пока не стемнело. Три трактора рядом шли и пахали, пахали. Все нормы перекрывали. Двое из нас орден могли бы получить, а мне бы, как судимому, премия светила.