Анатолий Галкин - Других версий не будет

Мать его умерла очень давно, почти сразу же после трагедии. А вот брат… В начале девяностых он связался с Люберецкой братвой. Взяли его «на стволе» при трех трупах. Получил «пятнашку» и тянул волынку от звонка до звонка… Сейчас ему тридцать пять. И зовут его Максим Ляхов.

Адрес квартиры Ляхова был в факсе, который получил Савенков.

Дверь открыла слишком привлекательная девица с пьяными глазами и хриплым голосом:

– Чего надо?

– Мне бы Максима Ляхова.

– Нет его. Уехал.

– А вы жена?

– Соседка… А вы кто?

– Старый знакомый Максима.

– Вижу, что не молодой… Максим парень веселый. С зоны вернулся, а бабками швырял, будто банк взял… Жаль, что уехал.

– Давно уехал?

– Три дня.

– А куда?

– В какой-то Урюпинск.

– Точно в Урюпинск?

– Что я помню? Назвал он какой-то город… Но точно, что на букву «У».

– Может быть Уваров.

– Верно! Уваров…

Благородная фамилия незнакомца очень контрастировала с его помятым внешним видом. Вадим Мышлевский был чудом сохранившимся потомком местной уваровской знати. Сам он узнал о дворянском происхождении только в девяносто первом году. До этого Мышлевский считал, что имеет рабочекрестьянские корни. Родители с гордостью говорили, что его прадед от простого слесаря дорос главного инженера макаронной фабрики. Это была правда, но не вся. До должности рабочего Вацлав Мышлевский был хозяином и этой фабрики, и еще трех заводов…

Когда в номере появился Олег, вокруг Мышлевского шла суета. Лана отпаивала его горячим кофе, Гоша массировал шею, а Гутман осуществлял охрану.

С первых же слов стало ясно, что вместо допроса будет деловая беседа. И, возможно, очень короткая.

– Вам надо срочно бежать. Немедленно! Завтра утром будет поздно…

Вадим замолчал, полагая, что сказал все необходимое. Коротко и ясно.

Четверка допрашивающих переглянулась. Самое простое объяснение – псих. Или, как и предполагала Лана, маньяк. После трудного дня бежать куда-то, оставляя уютные кровати, никому не хотелось. Особенно Егору и Светлане.

Олег многозначительно посмотрел на своих сообщников и произвел ладонью ряд невразумительных жестов. Но все поняли однозначно: «Всем молчать! Этого психа я беру на себя».

Некоторый опыт по общению с шизиками у него действительно был. Когда он начинал службу в КГБ, то как салага часто попадал на ночные дежурства по Управлению. Весной и осенью психи толпами шли на прием. Особенно в три часа ночи… Некоторые сдавались сами. Большинство – сдавало соседей, у которых «на кухне в газовой плите радиопередатчик. Беспрерывно морзянка слышна…»

Олег сделал умиротворенное лицо и начал:

– Вы не волнуйтесь. Никто вам не угрожает. Никакой опасности нет.

– Вы не поняли! Это вас всех могут убить… Правда, теперь и меня тоже… Простите, как вас зовут?

– Олег Крылов.

– Точно! Я уже сегодня слышал о вас… Я Вадим Мышлевский, сотрудник здешнего архива, начальник отдела… Сижу я сегодня у директора и вдруг звонок. Он трубку снял и сразу на меня рукой: «Убирайся!»

– Не любите вы своего директора?

– Не то слово, Олег… Я ушел, но… Такой смелости я от себя не ожидал. Подхожу к секретарше и на ее телефоне нажимаю кнопку громкой связи.

– Опрометчиво! Секретарша-то не продаст?

– Так не было ее за столом. Никого в приемной не было… Так я весь разговор и слышал… Директор сообщил, что фондом графа Барковского заинтересовались. Пришла к нему москвичка Светлана Саблина и запросила срочно и все по этому вопросу.

– Пока ничего страшного.

– Страшное то, с кем разговаривал наш директор.

– И с кем же?

Мышлевский набрал побольше воздуха в легкие и перешел на шепот:

– С самим Шишовым. Это наш думский депутат и без пяти минут новый губернатор… Слышали о таком?

– Слышали… Поподробней весь разговор можно? Дословно.

– Дословно не могу. Очень волновался. Но в общих чертах так… Директор сообщил, что девушка остановилась в «Волге». Сказал, что выяснял в гостинице: некто Рюмин из Москвы заказал два двухместных номера. Один на свое имя, второй на Олега Крылова… Шишов долго ругался, заявил, что это бандиты, что настоящая Света Саблина сейчас в Москве, что главный в этой банде Гутман, которого он готов разорвать… Это я в переводе. Там другие слова были… В конце Шишов сказал дословно: «Пусть поживут до утра».

– Теперь понятно… Вы подождали Свету, пошли за ней и так далее… А в гостиницу почему не через дверь вошли?

– Так не только я за ней шел. Ее еще двое сопровождали. Я их потом в холле гостиницы увидел и решил зайти в тыла.

Жаль, что в этот момент никто не смотрел на Гутмана. На его лице плясали шекспирские страсти… Двое в холле вполне могли быть стрелками с подмосковного поля, которым не терпелось исправить ошибку… Получалось, что этот мятый архивариус с дворянской фамилией спас жизнь бедному еврею.

Саша не удержался и вклинился в разговор:

– Пока мы здесь трепались, двое стрелков в холле нас пасут. Дождутся подкрепления и пойдут на штурм. Пора сматываться… Ты, дорогой Вадик, первым. Как пришел, так и уходи… Оставь адресок. При следующей встрече с меня ящик коньяка.

– А вы кто, простите?

– Я, Гутман, главарь банды… Шучу! Мы ребята хорошие и Шишова вашего во власть не пустим.

Мышлевский быстро засобирался, проскользнул в коридор и исчез за шторой около пожарной лестницы.

Гутман запер дверь и скомандовал:

– Пять минут на сборы… Брать самое необходимое: документы, деньги, зубную щетку… Я сегодня снял дачу на Волге. Попробуем добраться до дома гражданина Валерия Кошкина… Странно, этот Мышлевский, а тот Кошкин. Какие-то кошки-мышки получаются.

Гутман не успел закончить мудрое замечание – ручка двери задергалась, кто-то постучал и внятно произнес: «Откройте! Я ваш сосед из двадцать пятого номера. Вы нас заливаете…»

Стандартный прием с залитым соседом в этой компании не проходил. Гутман и Крылов – профи, да и Лана с Гошей не лопухи.

Кроме того, голос у говорящего был неестественный, елейный, как у волка, парадирующего козу: «Козлятушки – ребятушки! Отворитися, отопритися…»

Гутман все последующие команды раздавал жестами. Он схватил со стола бутылку свадебного шампанского, заготовленного Гошей для брачной ночи, и высоко поднял ее над головой. Это означало: «Вооружайтесь!»

Потом он легко прыгнул к шкафу, приоткрыл его, примерился и махнул остальным: «Прячьтесь!»

Последний жест к Лане: «Тебе открывать дверь».

Олег схватил хрустальную пепельницу и спрятался в ванную.

Гоша раскрыл средних размеров перочинный нож, который всегда носил при себе, и, как застигнутый мужем любовник, юркнул под кровать… Впрочем Гутман в шкафу еще больше напоминал этот анекдотический персонаж.