Анатоль Имерманис - «Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается

— Не знаю, как вам, а мне лично Алиса нравится куда больше Парупа или даже самого Квиесиса, — заметил Курт.

— Только на юбки и заглядываешься… Где ты еще найдешь такого хозяина, как наш?! — вспылил боцман. — Не всякий станет тебе водку подносить.

— Я раз плавал с одним хозяином, так он каждый праздник выставлял на стол по бутылке рома. Да еще и сам подсаживался и наливал ребятам. Зато стоило сорваться резьбе на старой гайке, так расплачиваться приходилось нам. А не нравится — ступай ищи себе другую посудину.

— Ты нас, Цепуритис, не агитируй, — отмахнулся боцман. — Не все одинаковые. Бьюсь об заклад, что Квиесис нас еще к дочке на свадьбу пригласит. Он — наша, морская косточка. Покойный Ян Квиесис сам на баркасе плавал. Ну, так поехали… Будем здоровы!

Боцман не спеша выпил свою долю, крякая после каждого глотка. Вообще-то он был трезвенник, но когда выдавали водку бесплатно, мог выпить и за троих. Заметив у Антона полную кружку, он подсел к нему.

— Ты же непьющий, Антон! На кой черт тебе портить нутро? Давай лучше я за тебя…

Антон придвинул к нему кружку.

— Пожалуйста, боцман, если вам так хочется…

К боцману кружка не попала — ее отгородил трахнувший по столу кулак Галениека.

— Антошка ты непутевый! Чего даешь себя на мякине провести… Пускай сам пьет! Какой он моряк, если заложить не может?! — И Галениек еще раз стукнул кулаком по столу.

— Ну, братва, так за тех, кто борется с тайфуном! — Август взял кружку и запрокинул голову. От шума, поднятого Галениеком, он вздрогнул, и водка пролилась на книгу. Это его взбесило: — Уйметесь вы там внизу когда-нибудь? У корабля уже все мачты поломало, а они знай себе накачиваются!

— Какой еще корабль? Какие мачты? — недоуменно уставился на него Антон.

— А ты что, не знаешь, какую муру он читает? — сказал боцман. — Ей-богу, разорву твою книжонку и в гальюне повешу.

— Не ваше дело, что я читаю, — огрызнулся Август. — Что захочу, то и буду читать, хоть этого… ну… Шекспира. И вообще убирайтесь отсюда в матросский кубрик! Чего вам надо в машинной команде?

— Тебя еще не хватало! Валяется, как хряк, по чужим койкам! — За матросскую честь Галениек готов был подраться хоть с лучшим другом. — Эй, Курт, берись за ноги, вытащим черного на палубу!

Никто не заметил, как в двери появился старший механик Свадруп.

Свадрупу не спалось. Его каюта находилась на ботдеке, рядом с кают-компанией. Переборки на судне тонкие. Обрывки разговоров, а больше — тонкий перезвон хрусталя не давали покоя. Одеяло казалось сделанным из наждачной шкурки. Под головой не подушка, а мешок с шишками. Душила обида. Досадно, что Вилсон имеет право рассиживаться с Квиесисом, а он, единственный человек, на которого хозяин судна может положиться, он не приглашен!

Свадруп встал, натянул брюки и вышел. Едва он приблизился к фальшборту, как из темноты раздался насмешливый голос:

— Гляди опять за борт не свались. Тут до ближайшего кабака вплавь не доберешься!

Ему намекали на это чертово происшествие в Штеттинском канале. Свадруп сжал кулаки. Он вспомнил, как барахтался в холодной воде канала, отчаянно вопил, но судно преспокойно уплывало. Старший механик был глубоко убежден, что эти негодяи нарочно прикинулись глухими. А теперь издеваются. Судя по голосу, это Карклинь. Он мастер поглумиться над другими. А считается офицером, человеком твоего круга. Нет, больше этот номер не пройдет!

Чтобы попасть на ходовой мостик, надо пройти мимо кают-компании. Дверь ее неожиданно распахнулась. Свадруп ткнулся в чью-то грудь и чертыхнулся.

— Чудеса на белом свете! — воскликнул Паруп. — Я пьян, а вы качаетесь. Надо отметить это открытие! Не желаете ли выпить со мной? Алиса ушла, Квиесис ушел, я чувствую себя заброшенным, как плот в океане.

— Проваливайте ко всем чертям со своим плотом!

Свадруп терпеть не мог Парупа. По его мнению, будущий зять Квиесиса был шалопаем и беспринципным человеком. Инженер презирал людей, которым безразлично, с кем пить и что пить. Но с другой стороны, это будущий зять хозяина.

— Я тороплюсь на мостик, — добавил Свадруп.

— Нет, как хотите, а некрасиво! Я вас любезно приглашаю к столу, а вы меня посылаете ко всем чертям… а и зачем лезть на мостик? Я слышал, у вас в машинном есть этакие укромные местечки, где можно подкрепиться.

— А ну, пустите!.. Вы совершенно пьяны.

— К этой цели я стремлюсь уже десять лет. Но не так-то легко достичь совершенства… Для этого надо хлестать кувшинами, как ваш моторист Цепуритис, немцы нашли его пьяным в стельку… Он часто предпочитает для таких развлечений туннель вала?

— Что вы мелете?

Свадруп вырвался от Парупа. Что еще за новости — Цепуритис был внизу? Симулянт проклятый! Из всей команды «Тобаго» наибольшую неприязнь Свадруп питал к Цепуритису.

Оттолкнув Парупа, старший механик побежал к кубрику мотористов.

Ярость накалила Свадрупа добела. Он не заметил, как Август кубарем скатился вниз, как благоговейно поднялся Антон, как Зигис притаился за боцманской спиной. Он видел лишь койку, на которой лежал Цепуритис. Свадруп подскочил и сдернул одеяло с больного.

— Наконец я тебя застукал! Прикидывается, что вот-вот дух испустит, на вахту не заступает, а когда начальство не видит, шляется по машинному отделению! Марш к машине!

Цепуритис и не пытался возражать. Неуверенным движением поднялся и, еле шевеля руками, стал одеваться. Он знал, что отстоять вахту сил не хватит. Однако лучше пусть его считают здоровым, чем начнут доискиваться, зачем понадобилось больному человеку лезть к гребному валу.

Свадруп продолжал извергать потоки брани. Ругался он сочно, выразительно, с наслаждением, почти счастливый от возможности излить до конца давно накипавшую ненависть. Моряки угрюмо молчали. Они еще не очухались от внезапного налета механика.

Первым, собрав все свое мужество, подал голос тихоня Антон:

— Господин механик, дозвольте ему еще полежать…Я и один справлюсь, будете всем довольны.

— Не ваше дело! Если у человека хватает сил пьянствовать, хватит сил и работать… Ну, долго еще дожидаться?

— Ну да, пора и честь знать, — успокоительно сказал боцман. — Пока без сознания лежал, никто же тебя не подымал, это ты должен признать, Цепуритис. Не вечно же Антону за двоих тянуть.

— Сейчас вахта не Цепуритиса, — заметил Август.

— Не философствуй, Густ! — оттолкнул боцмана Галениек. — Старик больной, никуда он не пойдет, и кончен разговор! Малярия — не похмелье, которое можно вылечить бутылкой немецкого пива.

«Деликатный» намек угодил не в бровь, а в глаз. Свадруп взорвался и заорал так, как, наверно, не орал, бултыхаясь в Штеттинском канале.

— Черт побери, что тут еще за базар! — прогремел за дверью бас капитана Вилсона. — Выпьют на десять сантимов, а орут на десять латов. Вы на порядочном судне, разрази вас гром, а не на…