Вилен Арионов - Убийство на побережье

Э.И. взяла со столика листок.

— Выжил, чтобы победить…" — как легко забыли про это, многие…. Слишком многие забыли. Она задумчиво постояла, бросила взгляд на начавший шипеть чайник, и продолжила. — Это я написала ещё на работе, обращаясь к нашим мужчинам-сотрудникам накануне Дня Красной Армии. Почему МЫ помним?

Почему ощущаем сопричастность?

Павел согласно кивнул

— Да, чувство сопричастности мы ощущали. Наверное потому, что идеалы совпадали. Понимание, "что такое хорошо и что такое плохо" для нас единым было. Я, правда, не воевал. Вскоре после войны родился…

- как всё изменилось, Павел. Вот я перебираю старые документы и поражаюсь…. Разве так должно развиваться Время? Или обычное, как говорят, возрастное ворчание? Но жизнь, действительно, злее стала, безжалостнее к людям. Словечко новое — "бомж" — появилось, какие-то людишки свой, тьфу, бизнес делают. Я работала, гордилась, что по моим проектам тысячи квартир построено для людей… А сейчас… бомжи.

И "рыцарей-джентельменов" не видно что-то. Кругом продавцы, менеджеры всякие…. - она выключила уже рассвирепевший чайник, принесла варенье.

Вот и у вас, вероятно, беспокоит, занозой сидит тот заграничный друг, о котором говорили недавно? Не с добром он к нам пожаловал, да, Павел?

Караваев снова кивнул. За тем и пришёл, просить — ещё раз перебрать в памяти разговор с Эрнольдом, не появится ли ещё какая зацепка для розыска.

…Они проговорили часа полтора…

Нет, не появилась новая "зацепка".

Что ж, рутинная работа обязательно даст результат. Должна дать.

Караваев поднялся из-за стола…

Бесконечно перебирая варианты, Караваев, говоря языком

шахматистов, попал в цейтнот. Он не мог отказаться и от версии, что

загадочное СП Квасова и экзотичная "Ига аси", если не одно и то же,

то действуют в связке.

А цейтнот обострялся: на очередной оперативке начальник Угро спросил, не думает ли подполковник Караваев подать рапорт о "приостановке дела до появления новых данных?", а вечером того же дня дружески посоветовал взять отпуск на неделю-другую, отдохнуть от этого проклятого дела, после чего переключиться на другие загадки, "благо их предостаточно".

Караваев согласился.

Он попросил отпуск с понедельника, а в оставшиеся три дня решил съездить в город Уткин, лично поговорить с геологами.

…После нескольких ненастных дней утро выдалось

неправдоподобно летним. Хотя лето уже кончилось, и на календаре

обозначился сентябрь.

Воскресенье. Сегодня собачники выходят попозже. Правда, не все, а только те, у кого собаки сознательны. Вон Циклон, например. Такой же ризеншнауцер, как и Жанетка, но гуляет тогда, когда хозяйке желательно. А эта гулёна, едва рассвет забрезжит, начинает тихонечко скулить, с несчастным видом кладёт голову на край постели, — требует — пойдём. Одно слово, — несознательная собака Жанетка.

В.Н. исчерпал все способы оттянуть неизбежное и поднялся.

Они вышли к трамвайной линии, где в заброшенном сквере собирается собачья компания, радуясь прекратившемуся дождю и разгорающемуся над крышами домов солнышку.

Караваева он увидел издалека.

— My dog… my dog… my dog, — it is my walk,

— My dog — it is my health…

Обычно Павел выходил намного позже, и В.Н. понял, что он ждёт встречи. Вероятно, после давешнего разговора надумал что-то.

— Доброе утро, Вилен Николаевич! — я ждал вас.

— Приветствую, Павел Дмитриевич! Что-то новенькое появилось?

— Появилось. Если за новости мысли засчитывать. Я всю ночь прокручивал наш вчерашний разговор. Может быть, супруга ваша на ценную идею натолкнулась. Я говорил вам, что геологи на его участке ничего интересного не нашли. Но ведь может быть, ценность участка Сосняка не в нём самом, а в соседних землях… Как полагаете, кто бы мог это компетентно осмыслить?

Ларионов задумался. Замудрились мы, пожалуй. Но проверить стоит.

— Проверить стоит. Но как? С геологами вы говорили…В наших местах самое ценное — янтарь. Здесь его нет, очень мало. Нефть? Она значительно южнее, километров сто, не меньше. Есть уголь бурый, низкокалорийный — его и так добывать, тем более в курортной местности, не рентабельно. А уж идти на какие-то ухищрения… Нет, Павел, если это под землёй лежит, то только янтарь. Но его-то искали и не нашли.

— Вы рассказывали, помните, о фирме, которая собиралась добывать янтарь в наклонных шахтах? Что, если он где-то рядом? Например, в лесу, примыкающем к участку Сосняка?

— Помню, конечно. Но так и не собралась та фирма. Видно, экономически не потянула. Да и место то далеко. Но самое главное, Павел Дмитриевич, — откуда они, наши предполагаемые противники, м о г у т з н а т ь о подземных богатствах, если геологи не знают? Попробуйте с университетом поговорить… Но там, насколько мне известно, специалистов-геологов нет.

Караваев поскучнел. В Уткин он всё равно поедет, хотя до выходных и не удалось. А в отпуск пойдёт чуть позже. Это не его просьба, — у начальства с финчастью не связалось. Не оказалось денег отпускных… Да, финансовые трудности у всех, даже у "конторы" — он снова привычно подумал так, забыв, что уже давно "пашет" в другом ведомстве.

* * *

В понедельник утром Караваев позвонил в Университет.

Проректор по науке долго и нудно объяснял, почему он не в силах выполнить "просьбу уважаемого ведомства", — геология в университете не преподаётся и, насколько ему известно, в нашей области геологов-учёных нет, а уважаемые геологи — практики заняты только прикладными задачами.

В конце концов, Павел Дмитриевич получил телефон известного учёного в Санкт-Петербурге и, удивительно быстро дозвонился до него.

Разговор с профессором получился обстоятельным, но тоже малополезным. Уяснив, что от него хотят, учёный пообещал "в порядке помощи" покопаться в литературе, но честно предупредил о вероятности отрицательного результата. Приехать и "посмотреть на месте" профессор решительно отказался, — "это, уважаемый подполковник, абсолютно бесполезно, — смотреть сквозь землю наука пока не умеет". И пошутил: "даже в моих сильных очках".