Нелсон Олгрен - Ей-бо

Я его спрашиваю: а вместо денег у тебя что на мотню будет, и где ты тачку возьмешь, да и еще кой-чего поспрашивал, на что ему сразу и сказать-то было нечего. Я ему напомнил, что из Долины он без хорошей тачки не выберется, а он давай на меня злиться, грит, ежли у меня кишка тонка, так он эту работу сам провернет. Я ему: ты не сепетись, потому как я завсегда с тобой, тока ты мне скажи, кто форцы отымать будет. А Лютер такой отвечает, да так шустро, что вижу: он про этот стопор уже пару дней прикидывал. А, грит, жиденыш форцы возьмет, точно они про все с ним уже добазарились.

Тут мы в город вернулись, почти до самого лагеря дошли, ну и хлеборезки закрыли.

И вот поверите ли, мистер Брекенридж, тока мы за угол в лагерь свернули, как я за старую коновязь перецепился, молоко это у меня из рук тресь — и раскокал. Очень, грит Форт, текилья крепкая тебе попалась, Гомер, — и тут мы в хижину зашли. Тот еще в кровати, тока свернулся весь калачиком, а простыни все испакощены, и вот он меня видит такой, а у самого глаза — что у волка, а потом видит, что хавчика у меня с собой нету, так застонал тока и опять к стенке отвернулся. Я грю, да не переживай ты, паря, тока денег они мне не дали, и мы с Фортом с ними весь день процапались, а теперь все равно поздно, потому как ихний кассир уже домой ушел. Иногда я очень шустро соображаю, и вот грю ему: а давай мы твой угол, Давид, в ломбард снесем, и тогда хавчика нам хватит, пока Брайан, мой брательник из Апалачиколы, бабок не пришлет. Он грит: я, грит, не верю, что у вас вообще где-нибудь есть брат, тока забирайте чемодан и принесите мне чего-нибудь поесть за него, да возвращайтесь поскорей, а то я очень голодный. Форт опять за мной было увязался, но его я вовремя остановил. Он иногда очень коварный бывает.

Отволок я угол барыге, а внутри там два серых лепня, почти совсем новье, коры, рубашки какие-то да исподнее, и еще толстый синий свитер, а спереду большая Б нашита. За навлочь три доллара выручил да еще три за сам угол, и два из них на хавчик потратил в «Грошовой джунгле», как пацану и обещал, и за семсят пять центов пинту мескаля взял, которую на месте же и уговорил, а еще три оставил на мотню и давай себе рассуждать, как же так — тока два дня назад я думал, что удача моя никада не переменится. На обратном пути гляжу — «крайслер» новый стоит, я знаю, что аптекарев с угла, а перед ним большая такая фига ошивается. Наверно, часов около девяти я тока вернулся, пацан на меня так испуганно глядит, что на него самого я глянул — и сердце кровью: он теперь больше перепуганный, чем голодный, и я сразу просек — тут что-то было. Вокруг же витает. Форт с ним рядом на кровати сидел, када я зашел, но шустренько так встал и сел за стол, как тока я в двери. Я ничего не сказал. Просто рагу нам какого-то сварганил, и пацанчик из кровати выволокся в своем бельишке запачканном, но ваще много чуфанить не стал. Никто особо не разговаривал, пока не доели, а потом Форт эдак кашлянул чутка и объявляет мне, дескать, ребятенок на гранд с нами идти хочет аж не может, и тут я чутка удивился, потому как даж прикинуть не мог, что Форт ему так шустро пропозицию делать кинется, вот я сижу себе и думаю: прессанул он жиденыша, не иначе.

После уже чутка оттаяло все, и остался один важный вопрос: када на дело выходить. Форт, должно быть, начисто забыл про ту телеграмму, что я отправил, потому как берет и предлагает: в следующую субботу вечером, а это ж через неделю, — и я грю на это сразу: нет, — и как тока я это сказал, мескаль во мне чутка забурлил, и я понадеялся, что Форт кинется спорить. Вот я очень так подчеркнуто и грю: вторник или среда накрайняк. И к тому ж думаю себе: пацан нам нужен, а неделю прождем — он и отползет, тот еще крабеныш. А Форт мне такой: Гомер, ты мя удивляшь прям, сам же прекрасно знашь, тока в субботу вечером можно, должон ведь понимать. И я ему тогда: ну так сегодня у нас суббота вечер, а Форт встает, пинжак надевает, и тут пацан давай выть про свои блески, а Форт на него тока так глянул — пацан и заткнулся, как устрица.

И вот мы втроем пошли к этому мексову спиртогону и выложили ему три доллара за мотню, я ее беру и ходу по переулку к гаражу за аптекой, а там аптекарь уже «крайслер» свой на ночь выводит, и я к нему в тачку прыг и давай ему показывать, куда ехать, тут он понял, что я с ним не шутки шучу и перепугался, как сам черт, но все равно довез меня до этой «Грошовой джунгли», даже не въехал ни во что. Форт с пацаненком перед входом ждут, и тут мы с аптекарем влегкую местами поменялись. Потом Форт с жиденышем вовнутрь заходят, я слышу — Форт давай на них там гавкать, и вижу — пацана вперед толкает. Тут пацан хвать где-то с половину налички, разворачивается — и ходу к дверям, а капуста по всему заведению порхает, и Форт его плечом эдак — ать, ну и пацан после этого вернулся и уже все деньги забрал. Я думал, он себе шею свернет, так быстро из дверей вылетал, а Форт пятился медленно, пока на улицу не вышел. А потом шустро так разворачивается, что я даж удивился, два прыжка — и он уже в машине, и тут мы по газам дали. Аптекаря Форт выкинул, када я за угол свернул на шоссе до Макаллена, а через минуту они уже за нами пустились, тут-то я из этого «крайслера» и выжал, что можно.

В жизни никада не видал, чтобы Форт так сепетился. Он по главной дороге ехать хотел аж за Макаллен, а ежли они там нас ждут — отстреляться, тока я ему ничего не сказал, я же знаю, с Фортом спорить без толку, када он так сепетится, а вдобавок еще и напитый. Я просто свернул на первом же съезде вбок, футов на двацать в пельсиновую рощу заехал и рванул со всех ног к ближайшим путям. Они за мной — жиденыш сопит, мы как раз вовремя порвали когти. И минуты не прошло, как болонь из Макаллена примчалась и в рощу эту свернула по дороге, а я слышу — Форт на бегу материт хозяина из Ветумпки себе под нос. Еще б сорок футов — и они бы «крайслер» засекли, да вот не засекли, на трассу вернулись и снова в Сан-Хуан погнали.

Мы у путей тихонько обождали, и где-то в полдвенацтого пустой состав на Сан-Антон подкатывает такой — ну мы в него и запрыгнули. Форт зуб давал, что в Макаллене нас тормознут, у них же там крутиловка пойдет, а потому пальцем по курку этой мотни все елозил, ни на миг не отпускал. Жиденыш ничего не говорил, а сам так ужасно перетрухал, по лицу видать, что я прямо и не знал, смеяться мне или пинка ему в морду прямо пяткой дать. По мне, так парень крепкий должон быть.

Тока в Макаллене они нас искать не стали, и до Фалфурриаса мы нормально доехали. Я прикинул, что из Долины мы уже выбрались, вот сепетиться больше и нечего, ежли до краснухи на Сан-Антона не засветимся. А Форт сидит все и бормочет, что в каменоломни он больше не ходок, что б там ни случилось, и под этот его гундеж я закемарил, а потому, мистер Брекенридж, када заварушка началась, я еще толком не проснулся, а через секунду уже все закончилось, вот я по всей чести-то и не могу сказать, чего там было. Слышу тока вопль из угла: «Нас разрезало! — разрезало!» — и он такой подскакивает и грит: «Твоя кровь — не моя кровь!» — и на Форта прям кидается. Против Лютера-то тут особо и не скажешь ничего. Он вообще дерганый, с пацаном у них не сильно заладилось, да и прессанул он пацана, должно быть, чтоб тот с нами на дело пошел, — ну и само собой, не знал, что это жиденыш спит так. Слышит — орут, видит — бегут, а мотня у него в руке уже.