Ольга Некрасова - Свои продают дороже

Как кобра мужского пола.

— Зачем, Володечка? Все свои приедут…

— А я говорю, надень!

Ну вот. Вот он и готов, скандал!

Гранатовую диадему Змей, если не врет, достал с потопленного в войну японского судна. Драгоценная безделушка сулила одни неприятности: воз писанины, продление, считай, законченных подъемных работ и пятно подозрения на репутации — поди докажи, что золотая хреновина была одна. С практичностью советского офицера Змей хотел снова утопить ее в океане. Отговорила жена: в диадеме, которую сейчас оценивали в пятьдесят тысяч долларов, ее подруги по гарнизонной общаге признали модную чешскую бижутерию. Уходя от Змея к его другу и непосредственному начальнику Петьке Ошельеву, жена бросила диадему в числе других подарков опостылевшего супруга: дутого обручального кольца, кофемолки и предметов нижнего белья.

У второй жены (к слову, Татьяниной ровесницы), тоже ему изменившей. Змей отобрал диадему сам. Татьяна узнала о ней после года их совместной жизни. Собираясь в ресторан отметить это событие, Змей достал диадему из какого-то загашника и сказал не «дарю», а как сейчас:

«Надень». Она, ничего не подозревая, надела. И услышала за столом, как племянник Змея Игорь пустил среди гостей остроту: «Переходящий приз для змеежен»…

Зная цену диадемы, Татьяна с понятным удовольствием надевала ее, скажем, вчера к министру. Но перед своими она бы ни за какие коврижки больше не появилась с «переходящим призом» на голове!

— Володечка, ну представь: гости приходят, а я у плиты в гранатовой диадеме. Это называется: пустили Дуньку в Европу. — Татьяна посмотрела в окно, не идет ли кто.

Выложенная плитами дорожка терялась между соснами на их огромном, в полгектара, участке. Конечно, никого там не было. Просто Татьяна еще не привыкла к Змеевым нововведениям: над воротами телекамера, в калитке переговорное устройство и управляемый с дачи электронный замок. На этой дорожке невозможно появиться без предупреждения.

— Надень, — по слогам повторил Змей. Он догадывался о настоящей причине отказа и нарочно изводил Татьяну.

— Не хо-чу!

— Поздняя осень, грачи улетели к едрене бабушке, — меланхолически отметил Змей, глядя сквозь разноцветные стекла веранды. — Я, может, до весны не доживу, а ты со мной как с врагом народа.

Задев Татьянин стул, он прошествовал к оружейному шкафу, погромыхал ключами и ушел с подаренной к юбилею малокалиберной винтовкой. Теперь будет, пока не успокоится, стрелять по консервным банкам, а попадется несчастная какая-нибудь ворона — по вороне. Последний месяц перед юбилеем он сам извелся и Татьяну извел:

«Я старый? Смотри мне в глаза: старый?! Похоронишь меня, возьмешь себе молоденького? Уже нашла кого-нибудь? В глаза смотри — нашла?!»

Татьяна подсела к монитору телекамеры и стала дожидаться гостей. Если честно, одного гостя: Вику, вторую змеежену. Профессорская дочка, консультант не то по бизнесу, не то по финансам, муж, ровесник, — заместитель главного редактора какой-то вечерней газеты. Чего ей не хватает? А ведь не хватает, если она по первому звонку Змея поперлась к нему на юбилей, да еще и мужа обещала привести. Муж-то о чем думает, неужели не ревнует?! Хотя, может, Вика еще и не приедет. А что? Нормальная была бы женская стервозность, в пределах нормы: согласиться приехать, чтобы Змей ждал, и не приехать.

Затилиликало переговорное устройство. Татьяна посмотрела на экран — у калитки топчется женщина с велосипедом и почтовой сумкой через плечо.

— Открываю! — сказала Татьяна. Почтальонша стала оглядываться, ища, кто говорит. Она тоже не могла привыкнуть к техническим новинкам Змея. Потом вспомнила, что к чему, и наклонилась к микрофону в калитке.

— Ой, Татьяна Петровна! Про Владимира Ивановича сегодня в пяти газетах! «Труд» и «Московский комсомолец» вы не выписываете, но я вам оставила. И ваша фотокарточка с ним и с министром там есть!

Татьяна разложила принесенные почтальоншей газеты, чтобы видеть все сразу. Везде были напечатаны фотокарточки одного эпизода, только снятые с разных точек и с небольшим разрывом во времени. Вот Змей, приобняв ее, поднимает стакан, вот он чокается с министром, вот министр целует ей руку, и, наконец, все чинно сидят. Подпись: «С молодой женой и министром (жена слева)» — шуточка «Московского комсомольца». О Татьяне «комсомольцы» написали верно: тридцать лет, образование высшее педагогическое, работает медсестрой в военном госпитале — и больше нигде о ней не упоминалось. Зато Змея, против обычного, все только хвалили, и она подумала, что газеты — хороший повод помириться и поднять ему настроение. Хотя Змей непредсказуем. Запросто может выдать что-нибудь вроде: «Если о тебе говорят одно хорошее, значит, ты покойник».

Прихватив газеты, она пошла на кухню, чтобы незаметно подсмотреть за Змеем. Застекленная дверь кухни выходила в длинный коридор, отделявший дом от пристроенного гаража. Кончался коридор черным ходом, устроенным на американский манер: внутренняя дверь — сплошное стекло и наружная с мелкой сеткой. Змей стоял к черному ходу спиной, паля из мелкашки в сторону насыпи, оставшейся после того, как участок выравнивали бульдозером. Поглядывая на него, Татьяна стала перетирать бокалы.

Мелкашка и так стреляет негромко, а через два стекла вообще ничего не было слышно, зато прекрасно видно, что Змей безбожно мажет. Расставленные на длинной доске банки из-под пива слетали через два выстрела на третий. Впрочем, попасть в банку с двадцати метров было для Змея детской задачкой, и он ее усложнил: стрелял, держа винтовку в опущенных руках, упираясь прикладом в ногу. Иногда для самоутверждения он одной рукой вскидывал винтовку на уровень глаз, как пистолет, и тогда уж не промахивался.

Татьяне оставалось только ждать, когда мужу осточертеют его упражнения и он будет рад отвлечься на газеты.

Змей вдруг опустил винтовку и закричал:

— Что вам здесь нужно?!

Забора с этой стороны участка не было, только Купленная по случаю ржавая колючая проволока в четыре нитки, а дальше, за ничьим осинником, — шоссе. Оттуда часто забредали любители пикников. Татьяна обрадовалась: сейчас Змей поскандалит, выпустит пар и станет очень даже приличным мужем.

По насыпи спускались двое: мелкий в длиннополом «новорусском» пальто и белом кашне и круглоголовый верзила в кожанке тараканьего цвета.

— Здесь частное владение! — крикнул Змей.

Не отвечая, парочка подошла метров на пять. Мелкий брезгливым кошачьим движением отряхнул песок с лаковых полуботинок и заговорил, неслышно шлепая губами.

Его приятель посматривал на затянутую сеткой дверь черного хода. Татьяне ни с того ни с сего захотелось спрятаться, хотя она знала, что ее и так не видно за сеткой.