Евгений Монах - Смотрю на мир глазами волка

— Деловой, сразу видать! — заулыбался Мохнатый. — Ты, помнится, шофер? Вот и будешь баранку крутить. По ночам. Доставлять до места и обратно. За рейс — штука. Покатит такой расклад?

— Звучит заманчиво. Когда на дело?

— Сегодня. — Мохнатый достал из секретера блеснувший синим пламенем трехгранный стилет с наборной ручкой. — Держи перо на всякий…

— Разве как сувенир, — обернув в носовой платок, сунул его под куртку за ремень сзади. — На мокруху, помнится, я не подписывался.

— Не дрейфь. Это так… пугнуть при надобности. — Мохнатый повернулся к своим шестеркам. — А вы при козырях?

Ворон распахнул пиджак, засветив финку в ножнах на широком офицерском ремне.

— И чего хорошего в ножнах? — ухмыльнулся Мороз, пренебрежительно проследив осоловелыми глазами за этими манипуляциями. — Вот моя вещь — классная и не пачкает.

Он вынул из кармана медный кастет и, подбросив, на лету вдел в него пальцы. Самодовольно засмеялся, будто захрюкал.

— Кончай балаган. И то и другое по своему хорошо, — подвел черту Мохнатый, доставая из кладовки чемоданчик «дипломат». — Время. Уходим.

Мы вышли из троллейбуса на Малышева. В сгустившихся сумерках прошли во двор девятиэтажки.

— Вон гаражи. Откроешь седьмой слева, заведешь «Москвич» и к нам. Мы будем у остановки. Ключи к гаражу подобраны. Держи. — Мохнатый сунул мне два ключа и кожаные перчатки. — Не наследи.

— Не люблю играть втемную. Дальше что?

— Машина нужна на час-два. После дела бросим. — Мохнатый еле сдержал досаду. — Кстати, за усложнение задачи получишь пять кать сверху.

Угон прошел удачно. Я притормозил у остановки и забрал ожидавшую меня компанию.

— Остановишь у музея, высадишь нас и кати дальше, — инструктировал Мохнатый. — Через полчаса вернешься. Если ментовские машины засуетятся, начнут оцеплять район — вертайся и посигналь дважды. Мы выскочим. Удачи, Индивид!

Троица выбралась из «Москвича» и слилась с темными очертаниями тополей, густым кольцом обхватывающих двухэтажное здание музея.

Как договорились, через полчаса забрал их на том же месте.

— Рвем когти! — рявкнул Мохнатый, бережно устраивая у себя на коленях чемоданчик.

— Сраслось? — поинтересовался я у Ворона.

— Дело выгорело. Товар с нами. Но сторож, падло, вдруг решил показать служебное рвение, и, если бы Мохнатый его не оглушил, мы все были бы в браслетах.

Через несколько минут Мохнатый велел остановиться.

— Мотор бросим здесь. Расходимся. Завтра, Индивид, нарисуйся за своей долей. Пока.

Мне с Вороном оказалось по пути.

— Мохнатый в натуре преподаватель? — спросил я, когда мы прощались.

— Хо! Да он часовщиком в быткомбинате робит. Покеда!

На следующий день получил причитающиеся мне полторы тысячи и почувствовал себя комфортно.

Вскоре Мохнатый подготовил новое дело, но в детали не посвятил, сказав только, что необходимы «колеса». Я подписался угнать машину и доставить в гараж по указанному адресу.

…Вспоминая эти события, не заметил, как заснул. После утренней проверки снова впал в тяжелый сон, а когда очнулся, обнаружил, что из камеры исчез Штабной.

— В тюрьму этапировали, — объяснил Петрович, завистливо вздыхая. — Подфартило, суке. Кормежка трехразовая, матрац, баня, домино… А, дьявол! Только растравил себя.

Церковник размял «беломорину» и закурил, мрачно уставившись в грязный потолок.

— Петрович, ты Мохнатого не знал?

— Погоняло не редкое… Года три назад встречал одного в Ивдельлаге. Рыжий такой. За изнасилование малолетней ему зеленкой лоб мазали, но заменили на пятнашку. Почти половину срока оттянул и сорвался в бега. Боле не слыхал. Сгинул должно, а, могет, под чужой ксивой залег. А в чем суть?

— Пустяки. Просто слышал где-то, — неопределенно ответил я и закурил предпоследнюю сигарету.

Ну, что Мохнатый дегенерат, я сразу подозревал. Но он еще и во всесоюзном розыске! Голимое палево! В любой момент могут выхватить и потянет за собой на нары всю группу.

От мрачных мыслей отвлек вызов на допрос.

— Как спалось? За ночь не решился в сознанку пойти? — первым делом поинтересовался следователь.

— Не в чем каяться, начальник. Прошлая судимость — ошибка молодости, ничего не доказывает.

— Мы с тобой отлично знаем, кто угонял. Вчера ты точно указал место, где «Жигулю» приделали ноги, этим выдав себя с головой.

— Когда везли в отделение, я слышал разговор милиционеров. Они упоминали стоянку, — жеванул я доморощенному Пинкертону, лениво разминая последнюю сигарету.

— Возможно, — капитан явно расстроился. — Сейчас проведем опознание, и, может, тогда улыбаться ты перестанешь…

Владелец «Жигулей» к невыразимому моему облегчению, как старательно ни протирал очки, не узнал меня среди понятых — двух парней, одетых в черные кожанки, А возможно, просто не захотел ввязываться в уголовное дело, раз машина нашлась.

— Твое счастье, — с сожалением сказал следователь. — Но пока не отпускаю. Возвращайся в камеру и поразмысли, стоит ли рисковать свободой из-за глупого желания покататься. Через часик вызову.

— Весьма огорчен, что принес столько хлопот, — полуулыбнулся я, вставая с привинченного к полу табурета.

— Разве это хлопоты? Против таких не имел бы ничего против, — капитан нажал на кнопку, вызывая дежурного. — Убийство музейного работника — вот хлопоты.

В камеру вернулся каким-то оглушенным.

— Во менты научились показания снимать! — захохотал Церковник. — Монаха аж трясет! Бледный вид и холодные ноги!

Я подошел к бачку с водой и выпил подряд две кружки.

Что значит влипнуть по темечко. Когда Мохнатого возьмут, меня потянут и как соучастника убийства! Нет, от удачливости Мохнатого зависеть не согласен!..

Наконец вызвали к следователю.

— Распишитесь в подписке о невыезде из города, — сказал капитан, придвигая заполненный лист. — Оснований для ареста нет — пока свободен. Считаю, счастливо отделался. Ну, гуляй. Невеста уж заждалась, поди.

Получив в дежурке свои карманные вещи, вышел на воздух. Со скамейки порывисто поднялась Лена:

— Женя! За что тебя арестовывали? Нелепость какая!

— Было задержание, а не арест. До выяснения… Откуда узнала?

— Хозяйка квартиры сказала. У тебя обыск делали. — Лена виновато улыбнулась. — Все еще дуешься? Но пойми, пьяный ты напомнил бывшего мужа и я прямо сама не своя стала.

Чтобы привести мысли в относительный порядок, несколько часов провел у Лены. Объяснять ей ничего не понадобилось — взаимные ласки не оставили времени ненужным словам.

Приняв решение, ближе к вечеру от Лены ушел, пообещав завтрашнюю встречу.

Трехэтажку Ворона я помнил. Правда, не знал его этаж. Оплывшая бабуля на скамейке перед подъездом указала нужную мне квартиру.