Андрей Дышев - Девять граммов дури (Сборник)

– Это плохо, – покачал головой Князь. – Бери виноград, кушай, не стесняйся!

– Я думаю пойти на преподавательскую работу, – признался Андрей.

– Преподаватель получает больше?

– Тоже немного, но я смогу заниматься научной работой.

– Понимаю, – кивнул Князь. – Гюндуз рассказывал, что твоя курсовая по фармакологии произвела настоящий фурор на кафедре.

– Гюндуз, как всегда, преувеличил, – смутился Андрей.

– А ты скромный! – ответил Князь и, прищурившись, погрозил Андрею пальцем. – Такие способности, а все комплексуешь.

– Способности! – усмехнулся Андрей и почувствовал, что Князь задел его за живое. – А кому нужны эти способности?

– Что за слова! – с возмущением покачал головой Князь и подлил Андрею шампанского.

– Скажу вам откровенно, – все более распаляясь, произнес Андрей, – что два последних выпуска нашего факультета получили свободные дипломы. Это значит, что искать работу они должны сами. Почти все пошли в торговлю. Кто челночит, кто тачки подержанные из Германии гоняет.

– Безобразие! – согласился Князь.

– Если раньше каждый из нас мечтал поступить в аспирантуру, то теперь там вообще нет конкурса, силой туда не затащишь! – продолжал горячиться Андрей. – А кто по-настоящему любит свое дело, химию и биологию, те только и думают о том, как уехать и найти работу за границей.

– До чего страну довели! – покачал головой Князь и сочувствующе похлопал Андрея по плечу. – А вот если бы я предложил тебе хорошую работу, за большие деньги, ты бы согласился?

– Хорошую – это значит торговать на рынке? – усмехнулся Андрей.

– Ну! – нахмурился Князь. – Зачем так? Я имею в виду работу по твоей специальности.

Андрей взглянул на Князя с интересом.

– А можно конкретнее?

Князь ответил не сразу. Он взял с подноса большой малиновый персик, разломал его надвое, вытащил косточку и кинул ее в воду.

– Взялся бы ты, скажем, синтезировать сложное органическое вещество?

«Он даже такие слова знает!» – удивился Андрей и уточнил:

– Смотря какое. Их в органике тысячи.

Князь опять выдержал паузу.

– А ты не догадываешься, что я имею в виду?

Андрей приехал в Краснодар последним автобусом. Прежде чем отправиться в общежитие, позвонил маме. Трубку взял отчим.

– Твоя мама мне не докладывала, куда ушла, – ответил он. – Но я ее из дома не выгонял.

Андрей кинул трубку на рычаг и ткнулся лбом в аппарат. Он боится? Нет, не то слово. Уже не боится. Ему уже на все наплевать. Он устал от безысходности, от бессилия перед человеческой тупостью. И ему очень нужны деньги. Они уже почти в его руках. Они сыплются сверху, надо только протянуть руки…

– Молодой человек, вы будете звонить?

Он обернулся. Девушка с лицом, зашторенным волосами, стояла рядом и кокетливо помахивала кожаным поводком. У ее ног сидела такая же безглазая болонка.

Он позвонил своему однокласснику Мише Ковальскому. В девятом классе Миша стал победителем химической олимпиады среди школьников СНГ. В классе его называли юным дарованием – наверное, эта кликуха перешла от учителей. Учительница по химии, не стыдясь, консультировалась у него, когда готовилась к лабораторным занятиям.

– А Миша в школе, – ответила Андрею сестра Ковальского. – Он там подрабатывает.

– Сторожем, что ли?

– Нет, факультатив у пятиклассников ведет.

До школы – пустяк. На автобусе дольше выйдет, чем пешком. Андрей прошел через сухой овраг, где в теплые ночи всегда полно пьяниц и наркош, потом через поле заброшенного, поросшего колючками стадиона и за булочной свернул направо.

Вот она – родная семьдесят третья, где во дворе когда-то стоял бронзовый Ленин, а на фасаде висел какой-то призыв из крупных деревянных букв. Почти все окна темные, только на третьем этаже за желтыми шторами можно угадать движение.

Он едва распахнул дверь, как нос к носу столкнулся с какой-то учительницей. Лицо запомнил, а вот имя и предмет, который она вела, вылетели из головы начисто.

– Кто к нам пришел! – ахнула женщина. – Андрюша Хлыстун! Боже, как вырос, возмужал!

Ему стало стыдно, что он не может назвать женщину по имени-отчеству. Их, учителей, много, а он, Хлыстун, единственная яркая личность за последние десять лет. Гордость школы! Портрет, наверное, до сих пор висит на Доске почета. Золотой медалист, трижды занимавший первые места на Всероссийской химической олимпиаде школьников, член сборной команды России на международной олимпиаде школьников в Японии. Блеск, а не ученик! Любая училка мечтала бы сфотографироваться с ним и заявить, что именно она сделала его таким умным и прилежным.

Он извинился, приложив руку к груди, и, не отвечая на град вопросов, быстро поднялся по темной лестнице на третий этаж. Из какого-то класса доносились звуки пианино: нотный ряд снизу вверх и снова вниз. Волны музыки.

Андрей на секунду задержался на лестничной площадке у пожарного крана, где впервые признался в любви Людке, мысленно пожалел себя, юного, и вошел в коридор. Он взялся за ручку двери, ведущей в кабинет химии, и вдруг почувствовал какую-то смутную тревогу. «Только поговорю, – успокоил Андрей себя. – Только спрошу. Он наверняка воспримет это как шутку».

Он раскрыл дверь и замер на пороге. Две девочки и два мальчика сидели за столами, склонившись над тетрадями. Газовые горелки, штативы, колбы. В колбах пенилась и пузырилась какая-то жидкость. Миша, одетый в белый халат, склонился над девочкой, которая отчаянно грызла кончик ручки.

– Давай проверим еще раз, – тихо говорил он. – С самого начала: цэ аш. Дальше: о аш…

Не бывает людей, которых бы никто не любил. Если девчонки в школе от него шарахались, то дети, кажется, без ума. Андрей кашлянул, и Миша обернулся, выпрямился и удивленно развел руками:

– А ты что здесь делаешь?

Вот и встретились. Миша – это имя Ковальскому подходило больше всего. Андрей не представлял, как можно было бы назвать этого человека Николаем или, скажем, Князем. Лицо смешное, щекастое, с близко посаженными глазами, нос картошкой, губы пухлые – живое воплощение человеческой мягкости и доброты.

Они сели в лаборантской. За окном пошел дождь. Крупные капли вразнобой забарабанили по подоконнику. Миша улыбался и внимательно рассматривал бывшего одноклассника, при этом его губы немного вытянулись, словно Миша курил невидимую сигарету.

– Я к тебе за советом, – сказал Андрей, не без труда стараясь говорить спокойно, как о вполне заурядной вещи. – Скажи, тебе не попадалась методика синтеза эторфина.

Глаза, самое главное – глаза! По ним можно будет понять все и сразу… Но нет, никакой сверхъестественной реакции. Будто Андрей спросил о синтезе заменителя сахара.