Кирилл Казанцев - Железный комендант

– У меня свои источники информации, – уклончиво ответил Лю.

Он не стал говорить, что многие знали про встречи людей из «триады» в пельменной у рынка, однако ни у кого из общины не поворачивался язык обсуждать это, а тем более использовать данную информацию против братьев. Пойти на это означало верную смерть и себе, и близким. Кроме того, Лю сотрудничал, помимо российской разведки, с местной полицией, бандитами, людьми из «триады», да еще и с МГБ, откуда получал информацию. Он знал, что в последнее время дела у братьев Ван обстоят неважно и их собираются убрать. Следовательно, братья в будущем вряд ли бы пригодились Лю, поэтому их можно было сдать со спокойной душой. Конечно, существовала опасность, что Храмского возьмут и он сдаст Лю, но это уже неизбежный риск. В принципе, он мог послать Храмского куда подальше – ведь торговцев, не заплативших «триаде», он сдавал по прямому приказу Цзянь Бо. Но старик решил поступить иначе: стравив бандитов, он сможет одним махом избавиться и от братьев Ван, и от Храмского. Ради такого стоило рискнуть.

– Пять миллионов, говоришь, – мечтательно ухмыльнулся Храмской.

Внутренний голос настойчиво предостерегал его об опасности, но он отбросил сомнения в сторону. Ради такого куша стоило рискнуть. Пять миллионов – это стоимость только наркотиков, а если взять и наркотики и деньги, то это уже десять миллионов. Храмской прикинул в уме, что наркотиков должно быть не меньше трехсот пятидесяти килограммов, и поинтересовался у старика:

– Я чего-то не догоняю – они что, прямо в пельменную наркотики мешками носят? Пять лимонов – это же целая куча герыча.

– Микроавтобус с наркотиками будет стоять снаружи под охраной, а деньги передадут внутри пельменной.

– Круто, – кивнул Храмской уважительно. – А много охраны будет?

– Этого я не знаю, но думаю, что много, – вздохнул Лю, размышляя над тем, что неплохо бы предупредить о грядущей разборке ментов. Существовала в этом только одна загвоздка: у «триады» в полиции имелись свои люди, поэтому звонить самому, даже через пробитые каналы, было опасно.

– Черт, Лю, тебе нужно выяснить все это, – возмущенно воскликнул Храмской, – я не хочу подставлять своих людей под пули. Да нас всех там положат! Короче, узнай, сколько будет охраны, какое у них вооружение и каков маршрут движения. Еще мне нужны номера машин.

Лю хотелось сказать: «Товарищ, а у вас морда от хотелок не треснет?» Но вместо этого он произнес сдержанным тоном:

– Хорошо, я постараюсь узнать все, что смогу. Только на это потребуются деньги. Надо подкупить кое-кого…

– Кого? – недовольно буркнул Храмской.

– У меня есть свои люди в окружении братьев Ван, которые могут слить нужную информацию, но за определенную плату.

– Слушай, ну как я могу сейчас заплатить, если ничего еще не известно, – вкрадчиво заговорил Храмской. – Пусть узнают, сообщат, а затем, когда дело будет сделано, я расплачусь.

– Так не пойдет, – покачал головой Лю. – Деньги нужны сразу. Да и времени в обрез. Все случится в эту среду. Или вы сейчас платите деньги, или лишаетесь возможности хорошо заработать.

– Да мать твою, ну ты жук, – прорычал Храмской, не желая расставаться с деньгами.

– Решайтесь, – строго добавил Лю.

– Сколько?

– Мне надо узнать у нее, – уклончиво ответил Лю.

– Так позвони и узнай, – приказал Храмской, теряя терпение. В мыслях он уже катил в микроавтобусе, забитом наркотиками и баксами под самую крышу.

– Я не могу ей так просто позвонить. Это может вызвать подозрение, – возразил Лю, – отправлю ей сообщение, а она мне перезвонит, когда сможет.

Лю достал сотовый, начал писать сообщение. Храмской кружил вокруг него, изнывая от нетерпения, попытался отобрать сотовый, чтобы ускорить процесс, но потом отстал, увидев, что Лю написал всего лишь несколько слов на английском и уже отправил.

– Когда она ответит, я вам позвоню, – пообещал старик, засовывая сотовый в карман.

– Погоди, а может, она сейчас позвонит, – схватил его за рукав Храмской. У него стояла такая надежда в глазах, что Лю даже стало жаль его разочаровывать.

– Нет, она не позвонит, у нас договоренность: выждать час, а потом звонить, – извиняющимся тоном произнес Лю.

– А давай я пива куплю, посидим, подождем, – предложил Храмской, хлопнув по-свойски старика по плечу.

– Я не пью, – скривился Лю, но настойчивый Виктор Борисович не ушел. Он остался на складе вместе с ним ожидать звонка.

Сначала Храмской сидел на старом драном кресле в углу дежурки и пытался смотреть телевизор, потом вскочил и стал нервно расхаживать по комнате, едва ли не каждые пять минут переспрашивая Лю, почему его человек не звонит. Лю в ответ только пожимал плечами. Он действительно не знал этого. Шли часы, солнце клонилось к закату, а звонка все не было. Храмской матерился, снова метался из угла в угол. Около одиннадцати все-таки не выдержал и, не стесняясь в выражениях, раскритиковал нерасторопность осведомителя, а затем сказал, что поедет домой. Лю облегченно вздохнул.

Цзянь Бо прохладно относился к древним традициям своей страны, так как большую часть жизни провел за границей, занимаясь всем, что приносило доход. Человеческая жизнь для него ничего не стоила. Он никому не доверял и считал, что уважения достойны лишь сильные, которые жестко правят слабыми. Он не доверял даже собственному брату. Женщины для него были низшими существами, служащими для удовлетворения его потребностей. Свободное от разбоев, вымогательств и грабежей время Цзянь Бо проводил в компании проституток, оглушенный наркотиками и алкоголем. Когда дела шли неважно, он обычно посылал всех, уединялся в своих шикарных апартаментах, чтобы покурить опия и забыть обо всех проблемах. Курение опия – это единственная китайская традиция, которую он уважал. Ему было даже не лень изучить литературу по этой теме. Первые сведения о свойствах опия встречались еще в книге рецептов «Средние страны», появившейся в 973 году. Именно с тех пор китайцы стали разводить мак. Его народ позаимствовал у мусульман способ «варить» мак и из полученного опия делать «хлебцы», но «хлебцы» не получили такого широкого признания, как курение опиума.

У Цзянь Бо в коллекции было двенадцать трубок, каждая из которых являлась настоящим произведением искусства. Одни были богато украшены драгоценными камнями и сделаны из слоновой кости, другие – из ценных пород дерева с отделкой из золота и серебра. Была трубка из чистого золота. Однако самым ценным приобретением в своей коллекции Цзянь Бо считал набор опиумных аксессуаров из серебра. Эксперт заверил его, что набору не менее тысячи лет. Коммунисты в Китае запрещали курить опий, поэтому эта процедура становилась для Цзянь Бо вдвойне приятной.