Аль Странс - Завещание

― Спасибо. Но когда он сможет вернуться домой? Мне его очень не хватает.

― Я вас понимаю. Это зависит от его состояния.

― Ну, хотя бы примерно.

― Примерно через пять, шесть недель.

Они встали и вместе с врачом проследовали к Шаю. Печальнее картины Арье не мог себе представить! Шай угрюмо сидел на койке, прикованной к полу. Он был в голубой больничной пижаме. Руки, ноги его были свободны, но во всей скованной застывшей фигуре и неподвижном лице ясно виделось отрицание всего вокруг, отрицание самой жизни! Апатия во взгляде и замедленная не вполне связная речь усугубляли и без того тяжелое впечатление. Арье дрожал, не зная, что сказать сыну и что вообще нужно делать. Он сам казалось, да, пожалуй, и вправду, находился в шоковом состоянии и, казалось, вот– вот упадет в обморок.

21

Пентхауз доктора Шапиро находился на двенадцатом этаже нового дома в пригороде Хайфы, городке М., района граничащего с гордком К., где проживали Номи, Арье и Шай. Благодаря высоте квартира хорошо проветривалась, так что в самую жару на балконе пентхауза было довольно приятно. Доктор Шапиро пригласил своих новых знакомых на вечер субботы. Откровенно говоря, он сделал это по просьбе раввина Эзры. Первая встреча с Арье произвела на доктора дурное впечатление. Впрочем, это было взаимно. Однако отказать молодому раввину и этим обидеть его доктор никак не желал. В салоне пентхауза собралось двенадцать человек. Семья раввина с детьми, то есть пятеро, семья Арье, трое, и семья хозяина, он сам с супругой и двое сыновей. Беседа, впрочем, завязалась интересная и живая. Начал, конечно, рабби Эзра, с морали иудаизма.

«Ищите Бога, когда можно найти Его. Призывайте Его, когда Он близко! Да оставит злодей путь свой, и человек грешный – помыслы свои, и возвратится к Богу, и помилует его Бог, и ко всевышнему Богу нашему, ибо много прощает Он.» , вещание Иешаягу, которое читают в дни постов – завершил свою проповедь молодой рабби.

― Всё, что человек делает – делает для себя! – многозначительно произнес доктор.

―Положим это так… Однако, иногда, даже очень злой человек делает добро… то есть что–то для других! – неожиданно для себя вступил в беседу Арье.

― Типичная ошибка! – с радостью воскликнул доктор Шапиро, словно только и ждал повода поспорить,– Все вот думают, что злодей человек вовсе не злой, а человек с трудною судьбою. Ну, там, тяжёлое детство, злой отчим, дурная мачеха, жестокий дом беспризорных... А ведь корень зла вовсе не в детстве, а в человеке, что в человеке! Вот где корень зла! – доктор, казалось, оседлал своего любимого конька, – Зло – оно Абсолютно! То есть, для творящего Зло – оно наслаждение! Как и для творящего добро, счастье других людей есть смысл его жизни!!!

– Ну, уж позвольте с вами не согласится! Это уж утопия. Именно...

― Подождите! Зло не может быть вне человека! Оно живет в нем. И выходит наружу, когда он сам считает это нужным. Убивший бродячую собаку, и насладившийся убийством, он ведь злодей! Завтра он убьёт человека, много людей. Сначала он будет их пугать и держать в страхе и повиновении. Он страшен людям, прежде всего своим необузданным подходом к смерти. Его боятся и избегают. А это как раз и доставляет ему удовольствие. Это раззадоривает его. Сначала ему очень нравится то, что он чувствует свою власть над людьми, а потом то, что дозволено ему, то есть по его извращенным понятиям, вершить насилие, где и когда вздумается. Гибнет новая жертва. Зло торжествует.

― И какой же выход? – прищурившись внимательно выслушав доктора, спросил Арье.

― А выход один – смертная казнь. Вот и наш уважаемый ребе Эзра подтвердит, что Тора на этот вопрос отвечает однозначно.

― «Пусть же воздаст Господь делающему злое по злобе его!» сказал царь Давид и сам приказал своим слугам убить людей убивших сына царя Саула, которые думали, что творят доброе дело для Давида, говоря: «Вот голова Иевосфея, сыны Саула, врага твоего, который искал души твоей!» «Когда негодные люди убили человека невинного в его доме на постели его, неужели я не взыщу крови его от руки вашей и не истреблю вас с земли?» Отвечал им царь Давид. Так записано в книге Царств.

― Уважаемый ребе, я не учился Библии и жил не по законам Божиим почти всю мою жизнь. Но теперь, когда я начал читать Книгу книг, то нахожу в ней много схожего из моей прошлой далеко не праведной жизни. А это, по сути, канон, ведь изменить сказанного в Торе нельзя. И выходит, так мне кажется, что книга–то святая, но рассказывает о событиях вовсе не праведных. Не так?

― В этом и есть её смысл и величие! – с радостью в глазах подтвердил ребе Эзра.

22

После недели оперативной работы следственной группы под руководством Андрея Степановича Мартынова он, наконец, сделал существенный шаг в расследовании этого странного и никому не нужного дела. Впрочем, дельце оборачивалось совсем не так просто и безобидно, как казалось вначале.

― Вот, Андрей Степанович, очень даже пикантные вещицы узнали из прослушки разговоров семейства Фридланд.

― От вас, Николай Сергеевич, водкой за километр несет,– брезгливо заметил подчиненному Андрей Степанович,– попрошу вас, чтоб впредь этого не было.

― Так ведь вчера на свадьбе у племянника был, Андрей Степанович... Ей Богу, что вы так! Да и трезвый я… только, может, пахнет немного… так что. Свадьба ведь.

― Я же сказал, последний раз,– резко повторил младшему по званию, но старшему по годам полицейскому, начальник группы Мартынов, – докладывайте, что обнаружили.

Мартынов сидел за столом, а подчиненные стояли в ожидании, словно сами боялись сесть.

― Садитесь, садитесь, чего стоять, – небрежно буркнул Мартынов, пытаясь подражать, вероятно, большому начальству.

― Так вот, Андрей Степанович, из телефонных разговоров следует…

― Все запротоколированы и записи сохранены, как положено? – нетерпеливо перебил Мартынов.

― Разумеется, конечно, так вот, из разговоров становится ясно, что чей–то папа жив и у него родился ребенок, и проживает он в Израиле.

― Что за чепуха такая!? Чей папа жив? О ком речь?

― Об этом нам пока неизвестно. Имен они не называли и разговоры все были какими–то очень короткими, ну, то есть, приветствие, два слова сообщения и до свидания. Мы с Кириллом Петровичем несколько раз прослушивали, но толком ничего не поняли.

― Ну-ка, дайте прослушать.

Полицейские поставили на стол компакт-диск систему и положили диск с записью разговоров. Из динамика разнеслось сипение, невнятное бормотание, вздохи и речь мужчин с узнаваемыми голосами.

«Папа в порядке… у него родился сын…. Он здоров. Всего хорошего», «Папа счастлив. У него сын. Хорошо устроились в Израиле. Будь здоров» «Всё хорошо. Я в порядке. Как ты? Пока», «–Я узнавал, полиция тебя не будет теребить в Америке. –Я тоже справлялся у местного адвоката, меня не выдадут. –Ты, в конце концов, не совершил никакого преступления, и никто не пострадал. Будь здоров».