Алексей Рыбин - Трофейщик

— Это машина не из их гаража. — Компьютерный прищурился. — Что, думаешь, с ними?

— Я не думаю, я чувствую. — Андрей медленно тронул машину и поехал вокруг площади, не теряя из виду уже три автомобиля, один за другим сворачивающих на противоположной стороне набережной в сторону Московского проспекта.

Компьютерный взял лежащий на заднем сиденье радиотелефон, набрал номер:

— Мы выехали. Как дела? Ну и хорошо. Ждите пока.

Они ехали медленно, впрочем, днем на набережной особенно было и не разогнаться — плотный поток автомобилей короткими рывками, притормаживая, двигался к светофору у Гороховой. На перекрестке «мерс» обошел ильгизовскую короткую кавалькаду и свернул в сторону Загородного.

— Похоже, все-таки этот не с ними.

— Посмотрим, посмотрим. — Андрей посерьезнел. — Помнишь, как в кино — ничего нельзя гарантировать. Но если нас прижмут к реке, то всем нам будет…

— Крышка. — Компьютерный улыбнулся. — Сплюнь, Андрюша. Смотри не потеряй клиента.

— Не волнуйся, никуда они не денутся. Ребята на месте?

— Все работает, как часы, Андрюша. Сидят и ждут дружка нашего. Не волнуйся.

— А я и не волнуюсь. Вот, смотри — видишь его?

Они ехали по Витебскому проспекту и у сложного поворота на Типанова снова впереди «джипа» возник давешний «мерседес». Он появился неведомо откуда — на прямой трассе Витебского перед «джипом» Ильгиза его видно не было, а дорога просматривалась далеко вперед.

— Похоже, Компьютерный, усложняют нам задачу. Вот только кто?

Торговое место Санька бойким никак нельзя было назвать — угол Типанова и Гагарина, — место равноудаленное от остановок городского транспорта, нет здесь ни магазинов, ни школ, ни кинотеатров — незачем народу собираться на этом перекрестке. Местные жители покидали свои дома, с тем чтобы отправиться или на Московский проспект за покупками, развлечениями, в метро, или в сторону проспекта Космонавтов — к кинотеатру «Планета», в поликлинику, в библиотеку, либо же к началу проспекта Гагарина — к магазину «Электросила», к мебельному, к Парку Победы… Лишь пивной ларек, испокон веку стоящий на противоположной стороне Типанова, несколько оживлял пустынный, унылый пейзаж, окружавший гору черно-зеленых арбузов, матовых и пыльных, словно задохнувшихся от выхлопных газов.

Изредка подходили алкаши от ларька — стрельнуть трешку или пятерку до завтра, приносили наручные часы, книги, электрические утюги на продажу за копейки, иногда покупали вскладчину арбуз — закусить водочку в кустах за ларьком.

Торговал, впрочем, большей частью Славик — пятидесятилетний работяга, получающий у Ильгиза зарплату и в его дела не посвященный. Конечно, Славик понимал, что не все здесь так просто, не на арбузах хозяин заработал «джип», и не с продажи продовольственных сезонных товаров он содержит свою свиту, Санька того же, который ни хрена не делает, а целыми днями курит траву в своей машине, припаркованной метрах в пятидесяти от места торговли. Славик тихо злился на Санька и вообще на всю эту банду, но по большому счету ему было на них наплевать. Он получал неплохую зарплату, а многие его старые друзья и знакомые вовсе ничего не зарабатывали месяцами, продолжая работать на государственных предприятиях. Славик же ежедневно уносил в кармане сорок — пятьдесят тысяч — не Бог весть что, но холодильник был всегда полон и всегда можно было налить стакан друзьям-приятелям, зашедшим вечерком пожаловаться на проклятую жизнь.

— Слушай, Славик. — Тихо подошедший сзади Санек говорил протяжно и невыразительно. Славик, обернувшись, посмотрел на напарника — ну точно, опять укурился: глаза у Санька были мокрые, мутные, с красноватыми прожилками, смотрели они вроде бы на Славика, а вроде бы и куда-то мимо, вернее, сквозь него. — Славик, я отвалю скоро, разберешься сам с машиной, а?

— Да ладно, ладно, иди уж. — «Чего он вообще здесь сидит целыми днями? Толку-то никакого». — Иди, я загружу. А выручку-то кому? Ильгиз приедет или нет?

— Да оставь себе, завтра рассчитаешься. Ты же мужик надежный — завтра принесешь. О’кей?

— О’кей, о’кей.

— Я арбузик возьму с собой — пить охота, черт. — Санек нагнулся и стал дрожащими пальцами трогать пыльные арбузы, пытаясь неведомым никому способом определить степень спелости и вкуса совершенно одинаковых с виду грязно-зеленых шаров.

Раздался очень громкий сухой треск, и одновременно несколько арбузов под руками Санька лопнули, словно решив вздохнуть наконец полным арбузным нутром. Санек мгновенно стал красным с головы до ног — он изумленно выпрямился, развел руками, посмотрел на Славика и повалился на спину. Треск повторился — и еще два арбуза превратились в кровавое месиво. Только тогда Славик посмотрел на дорогу и ту же рухнул на землю, закрыв голову руками. Падая, он удивился, сколько мыслей пронеслось у него в мозгу за долю секунды — и все были законченные, четко сформулированные, ясные и трезвые.

За короткий миг падения, после того как он увидел серый «мерседес», стоящий напротив арбузной кучи, и ствол автомата, высунувшийся из заднего окна, который ритмично дергался и из него вылетали маленькие тусклые огоньки, Славик вспомнил всю свою жизнь, проанализировал все свои поступки и составил яркий и единственно правильный план на свое дальнейшее существование — план, который он искал почти сорок лет и никак не мог сформулировать, в результате чего он, Вячеслав Петрович Давыдов, и оставался всю жизнь неудачником — ни то ни се. Серенькая работа, маленькая зарплата, некрасивая и нелюбимая жена, с которой он ел, пил, спал, заводил детей по привычке, без каких-либо не то что высоких, а даже зачаточных чувств.

Сейчас же он, еще не коснувшись земли, успел выработать для себя линию поведения на всю оставшуюся жизнь, осознав также, что осталось ее еще не так уж и мало — что такое пятьдесят?! — здоровье у него вполне, руки-ноги целы, голова на месте, так какого же хрена связался он с этими бандитами? Деньги? Да денег у него все равно никогда не было, а уважали его все — и на работе, какой-никакой, а все же работе. Не торгашом-арбузником сезонным был, а нормальным работягой — в Парке Победы каждая собака его знала: он и газоны подстригал, и сучья подрезал на деревьях, зимой снег красивый, чистый, легкий с виду, а как, бывало, пропотеешь, пока с ним возишься… Господи! Как хорошо-то было! Как спокойно!.. Нет, к черту, к дьяволу все это — бизнесменов, бандитов, демократов, всю эту катавасию, весь этот бардак! Во что его превратили, друзья только посмеиваются — Славка-бизнесмен, Славка-коммерсант… Столько нормальных людей вокруг — что его к этой мрази занесло? Господи, прости, прости, по совести жить буду, все брошу, только спаси сейчас!