Петер Рабе - Исход - только смерть

Порт вошел в длинную комнату, разделенную барьером. По одну сторону его висели три пары часов, а по другую сидела полная дама с пластмассовыми браслетами на запястьях.

— Могу вам чем-нибудь помочь, сэр? — со старомодной вежливостью осведомилась она.

— Я ищу отдел кадров, — ответил Порт.

— Я и есть отдел кадров! — Тут ее лицо стало печальным. — К сожалению, уже почти пять часов. Не могли бы вы прийти завтра?

— Это не займет много времени. Я только хотел спросить…

— Но уже почти пять часов, сэр, — повторила она, на этот раз уже ворчливо.

— Я знаю, но все же…

Она печально улыбнулась, вышла из-за барьера, словно Порта тут и не было, подошла к столику и стала прихорашиваться.

Порт вздохнул и на мгновение задержал дыхание.

Когда он с шумом выдохнул, дама взглянула на него, но Порт сделал вид, что она его не интересует. За широким окном, на подоконнике которого стояли миловидные статуэтки и цветочные горшки, Порт заметил на стоянке машину. У машины Дикки Кордея, кроме очень низкой посадки задней части, был огромный багажник, позволявший засунуть в него запасные камеры, стекла для фар и антенны. Далтону, должно быть, было совсем нехорошо, иначе он не позволил бы Кордею показываться в городе на этой машине.

Было уже почти пять часов, и в любой момент могли появиться рабочие. Не произнеся ни слова, Порт вышел. Уже в дверях он услышал, как пожилая дама сказала ему «До завтра», словно они назначили свидание.

Порт сел в свою машину, оставленную за воротами. Он не боялся пропустить автомобиль Дикки, когда начнется оживленный разъезд, потому что такой приметной модели в Ньютоне не было. Наконец машина выехала из ворот и направилась к жилому кварталу. Там она остановилась перед трехэтажным домом с пестрой лужайкой перед ним. Дом был не старомодным, а просто старым. Из машины вышел высокий блондин с коробкой для завтрака под мышкой.

«Это и есть Псих, — решил Порт. — Если он живет здесь, то и остальные, наверное, рядом с ним».

Порт сидел в машине и курил. Стемнело, но из дома никто не показывался. Он продолжал сидеть в машине, положив руки на руль и поглаживая его большими пальцами. От нечего делать он начал насвистывать.

Наконец он с легким щелчком открыл перчаточное отделение и достал револьвер. Стояла мертвая тишина. Засунув револьвер в карман, Порт вошел в дом.

Дикки, скорее всего, выбрал комнату наверху. Там он был в большей безопасности. Далтон, наверное, поселился внизу. Это не привлекло бы к нему излишнего внимания, да и уйти снизу было легче.

Сначала Порт попытался обследовать нижний этаж. На двери хозяйки красовалась табличка: «На день, неделю, месяц. Без животных и детей». Соседняя дверь была открыта, но в помещении не было даже мебели. Порт пошел по коридору, пока не наткнулся на дверь, перед которой стояло шесть пустых молочных бутылок. Он даже чуть не сбил ногой одну из них. Без животных и детей — и шесть молочных бутылок? Порт прислушался к голосам, доносящимся из-за двери.

— Так вот, потом я повернул гайку и…

— Псих, пожалуйста! Мне плевать, повернул ты гайку или три…

— Этот парень любит свою работу, — раздался еще один голос, — так и норовит вставить слово о гайках, шлифовальных и сверлильных станках.

— Сверлильные станки, — подхватил Псих, — это такие…

— Говорю тебе, здесь все в порядке! Ты можешь оставаться на этой работе. Мы все устроим, и ты сможешь остаться в Ньютоне и продолжать работать!

— Я могу это сделать! Я могу это сделать! — воскликнул он. — Это хорошая работа! И очень… очень… старомодная, я бы сказал. Я бы мог…

— Ладно!

Это был голос Дикки Кордея. Там также был Псих и кто-то еще. Наверное, Мак, которого, кажется, Летти не любит.

Если Далтон был там, то он в разговоре не участвовал. Вероятно, ему сильно нездоровилось.

Порт осторожно повернул ручку двери, вошел в комнату и тихо закрыл за собой дверь. Все произошло так бесшумно, что люди, сидевшие в комнате, его не заметили.

— Всем ни с места! — приказал Порт.

Дикки вскочил, но тут же замер, увидев в руке Порта револьвер. Маленькое черное отверстие было нацелено прямо в его лоб. Все уставились на револьвер, постепенно приходя в себя.

Порт увидел Далтона, стоявшего в дальнем конце комнаты. Старик что-то размешивал в кружке. Казалось, он не мог сообразить, что делать со своей ложкой.

— Не визжите! — с усмешкой сказал Порт, оглядывая всех по очереди. — Я пришел за Эйбом Далтоном и за его записной книжкой.

— Ну и что ты будешь делать? — спросил Мак. — Перестреляешь всех нас?

— Заткнись, — рявкнул Дикки.

— Нет, я уж скажу, — не унимался Мак. — Тебе все это кажется каким-то вестерном?

— Слушай, Кордей! — произнес Порт. Он не любил Мака и не скрывал этого. — Слушай меня, и все произойдет очень быстро. — Он говорил очень тихо. — Я ведь, если хотите, могу и растянуть удовольствие!

Мак посмотрел на Психа, не повернув головы.

— Хватайте его! — вдруг крикнул он.

Псих не пошевелился. Он стоял у стола, по-прежнему с завтраком в руках, и не знал, что делать с этим пакетом. Затем он спросил:

— Можно мне сесть?

Порт кивнул и проследил, как он садился.

— Псих… — снова начал Мак.

— Ты здесь заправляешь? — Порт посмотрел на Дикки.

— Дикки, — почти равнодушно произнес Мак. — Разве ты не принял дела у своей дамы?

Шпилька сработала.

— Посмотрим, не блефуешь ли ты, — сказал Дикки, вспотевший и раскрасневшийся. — Ты думаешь, ты такой известный…

— Он блефует, — сказал Мак. — Я могу сказать. Вот!

Он двигался медленно, словно пытаясь до чего-то дотянуться, чем можно было бы бросить в Порта. Порт лишь описал револьвером небольшую дугу. Губы его шевелились, и у Мака сложилось впечатление, что Порт собирается присвистнуть. Мак растерялся. Надо делать что-то другое.

— Медленно, да? — Он засмеялся. — Говоря о медленном, Летти…

Он замолчал, увидев, что Порт направился к нему.

— Ты блефуешь, — сказал Мак.

Порт подошел ближе. Мак был не в состоянии смеяться, но оскалиться ему удалось. Он продолжал скалить зубы и попытался перехитрить Порта. Он все еще широко улыбался, когда дуло револьвера ударило его по носу.

Он задрожал и осел на пол, где и лежал, держась за лицо и прерывисто дыша.

— Надоел мне этот парень, — сказал Порт. — Меня тошнит, Кордей, и мне становится хуже!

Но Дикки вряд ли его слышал. Его ярость, неприкрытая и отвратительная, прорвалась наружу.

— Ты, сукин сын… вонючий сукин сын! Я доберусь до тебя, даже если мне понадобится для этого целая вечность! Я ненавижу твои потроха больше чем кого-нибудь, кто когда-нибудь вставал мне поперек пути, а мне никто не встает поперек пути, никто…

— Перестань бредить и слушай!