Анатолий Ромов - Бешеный куш

— Зорик? — Гущин потер лоб. — Где он сейчас?

— Здесь, у нас, в комнате для допросов.

— Кто с ним там? Гринев?

— Гринев. Он только что позвонил и сказал, что Зорик «запел». Вы просили доложить, когда это случится, — я докладываю.

— Гринев продолжает допрос?

— Продолжает.

Гущин снова потер лоб. Кивнул:

— Ладно. Оставайся здесь, нам надо потом переговорить. А я хочу услышать лично, что говорит Зорик.

— Понял, Виктор Александрович.

— На всякий случай предупреди по телефону Гринева, пусть, когда я войду, не изображает понт.

Когда Гущин вошел в комнату для допросов, военный следователь майор Гринев, сидящий за столом к нему лицом, сказал, обращаясь к Зорику:

— Секундочку, Алиев. — Посмотрел на Гущина. — Пожалуйста, Виктор Александрович, садитесь.

Гущин, пройдя в угол, сел на стул — так, чтобы видеть лицо Зейнуллы Алиева в профиль. Зорик, разглядывавший пол, покосился в его сторону — и снова опустил голову.

Обменявшись с Гущиным взглядами, Гринев легко постучал по столу шариковой ручкой.

— Алиев, давайте вернемся чуть-чуть назад.

Подняв голову, Зорик несколько секунд молчал. Потом сказал:

— В каком смысле назад?

— В том смысле, что повторите то, что вы только что сказали. Как произошло убийство Балмакова?

— Как… — Зорик снова покосился в сторону Гущина. — Ну как… Мы приехали на трейлере… На Вятский рынок… С картошкой… Слон нам сказал, нужно завалить одного мужика… Все.

— Слон — то есть Таллят Ибрагимов?

— Да, Таллят…

— Попрошу рассказать подробней, Алиев. Значит, Ибрагимов сказал вам, что нужно убить одного человека? Так?

— Да, сказал. Потом показал на этого… Ну, на Балмакова. Он как раз в павильоне что-то там покупал. Слон говорит, подготовьте для него один мешок.

— Какой мешок?

— Картошка, которую мы привезли на трейлере, была в больших мешках, длинных… Мы один мешок сняли с трейлера, занесли в разделочную, ну, там, где мясо разделывают, и высыпали полмешка… Там никого не было, у мясников был выходной… Когда Балмаков стал выходить из павильона, Сулик, в смысле Саидов Вагиф, затащил его в разделочную.

— Балмаков не сопротивлялся?

— Сулик его затащил со смешком, будто это его кореш… Тот не просек сразу, в чем дело… А там уже стоял Слон… Ну, Ибрагимов… С ножом… Слон его одним ударом завалил, мы тут же тело положили в мешок, потом туда же засыпали картошку. Мешок зашили, перетащили в трейлер, положили рядом с другими мешками. Потом, ночью, отвезли тело в крематорий. Там сожгли. Все.

Гринев посмотрел на Гущина. Помолчав, Гущин спросил:

— Вы сообщили следователю, кто поручил вашей группе убить Балмакова?

Повернувшись к нему, Зорик резко замотал головой:

— Нет, гражданин следователь. Я не знаю, клянусь, не знаю, вот чем хотите клянусь.

— Не делайте из нас дураков, Алиев. Кто поручил вашей группе убить Балмакова?

— Да говорю же, не знаю, гражданин следователь. Клянусь, не знаю.

— Да все равно придется это сказать.

— Не знаю я этого.

— Знаете.

— Гражданин следователь, откуда я могу это знать? При таких делах знает все только пахан. Остальные выполняют. — Выждав, Зорик отвернулся. Опустил голову. — У нас пахан был только один — Слон. Что он говорил, то мы делали. Он ничего не говорил, кто заказал Балмакова. Клянусь чем хотите.

Показав глазами Гриневу «продолжайте допрос», Гущин вышел.

Когда на следующее утро Дерябко по поручению Гущина позвонил в ИВС и попросил доставить подследственного Алиева на допрос, ему сказали, что сделать этого не могут — час назад Алиев был найден на полу своей одиночной камеры мертвым. Случилось это вскоре после завтрака, который Алиеву принесли в камеру. Поскольку на губах у умершего была обильная пена, у ведущей следствие оперативно-следственной группы есть предположение, что подследственный Зейнулла Алиев, он же Зорик, умер от отравления. Но выяснить, как именно был отравлен Алиев — сам ли он принял бывший при нем яд или отрава была подмешана в картофельное пюре и кофе, полагавшиеся ему на завтрак, оперативно-следственной группе пока не удалось…

Сейчас, в разгар ночи, казино «Огни Тверской» было забито народом. Опытный глаз Чала скользнул по сидящим за столами для игры в бинго и покер крупнякам в коже и вечерних костюмах, по нанятым ими на вечер путанам, по шелупони из шоу-бизнеса, а также их женщинам, пришедшим сюда в основном для того, чтобы поразить всех своими тряпками.

Колесо рулетки остановилось, за столиком зашумели. Не испытывая никаких чувств, Чал увидел: шарик лег на цифру 14.

Крупье, собрав лопаточкой фишки, пододвинул их к Чалу. Сказал бесстрастно:

— Ваш выигрыш.

— Чалик, тебе везет, — проворковала путана, сопровождавшая его сегодня. Он даже не знал, как ее зовут, поскольку взял девчонку в казино лишь для декора.

Выигрыш был крупным, по идее надо было продолжать ловить фарт. Но Чал, бросив путане: «Лапа, получи бабки и свободна», встал из-за стола и двинулся к бару. Показал бармену два пальца, что означало — заказ обычный, оглядел небольшой уютный зал бара. Все столики были заняты, лишь за самым дальним, рассчитанным на четверых, сидел один человек. Чал присмотрелся — это Шлепа.

Шлепу Чал знал давно и охотно с ним общался. Этот невысокий лысоватый юркий и оборотистый парень работал шефом в ресторане «Балчуг», занятом долгопрудненцами, но считавшемся вотчиной его главного врага, Тофика Бакинца. Однако Чал знал, что на Бакинца Шлепа не работает, а если и работает, то никогда не выступает при этом против его солнцевской бригады. О том, что Шлепа любит играть ни нашим ни вашим, придерживаясь нейтралитета, знали, в общем-то, все. Некоторым это не нравилось, но в основном Шлепу уважали и считали честным кустарем. [4] Кустарь (вор. жаргон) — вор-одиночка.

Показав бармену взглядом, куда нужно подать заказ, Чал подсел к Шлепе.

— Здорово, корефан.

Шлепа заулыбался:

— Кого вижу… Здравствуйте, Василий Петрович.

— Ладно, не пендюрь… Выдумал тоже, Василий Петрович…

— А что?

— Да ладно, пошел знаешь куда… Зови, как все, Чалом. — Подошедшему официанту жестом показал, куда поставить заказ. Переместив с подноса на стол виски со льдом, стакан апельсинового сока и бутерброд с икрой, официант ушел.

— Хорошо, буду звать Чалом.

— И на «ты». — Чал отхлебнул виски. — Что слышно?

— Да много чего слышно.

— Ты вроде редко здесь бываешь?

— Да. Работа не отпускает.

— Ты же шеф? Какая работа у шефа?

Шлепа огорченно покачал головой:

— Чал, кончай шутить…

— Не любишь шуток?

— Ну что ты вообще… Не знаешь, что ли, какая у меня работа?

— Ладно, знаю. Играл здесь сейчас?