Светлана Воинская - Стервятница

— Почему-то публика обожает детективные рассказы, а ведь они достаточно примитивны, если разобраться. Что вы и доказали. Почему никто не стремится обсудить со мной фантастические повести, а ведь они намного интеллектуальнее этого журнального чтива. Всех всегда волнует Шерлок, — раздраженно ответил он.

Моника отошла к окну, зажгла сигарету.

— После развода тебе придется покинуть замок, — услышала она голос Вирджинии. — Жаль, эти стены укрепляли твою энергию. Ты была в безопасности в этой крепости. Каждый камень здесь хранит особое излучение в зависимости от событий, каких он стал свидетелем.

— Да, мне нужно проститься с Бартон-холлом, — сквозь слезы прошептала леди Маргарет и ушла бродить по старинным залам.

— Зачем вы расстроили ее? — накинулся на Вирджинию врач. — Ее нервная система сейчас и так перегружена. Теперь ей потребуется успокоительное, — он вышел за своим саквояжем.

— С вашего позволения, сэр Чарльз, я осмотрю коллекцию индийского оружия, — предложил востоковед.

— Позже, друг мой. Нам со Стивеном нужно кое-что обсудить в кабинете. Покажите леди Моне библиотеку, прошу вас.

Компания распалась, но ненадолго. Ливень за окном нагонял скуку, промозглые стены коридоров пахли сыростью. Треск поленьев в камине и шотландское виски вскоре заманили гостей обратно в теплую гостиную. Приятная беседа возобновилась.

Неожиданно в гостиную влетел слуга, его испуганные глаза обвели гостей, а горло исторгло хриплое:

— Жемчужина… Исчезла!

Только начиная с этого момента, произошло настоящее знакомство всех обитателей замка. В тот же вечер прибыли полицейские, гостей по одному вызывали в кабинет графа и задавали одни и те же вопросы. Моника провела в замке две недели под надзором полиции и под перекрестным огнем подозрительных взглядов. По версии полиции, каждый из них имел возможность и мотив выкрасть глаз.

Гостей замка измучили беспрерывными допросами, подозрениями, обысками. В конце концов, так и не придя к какому-либо определенному выводу, не обладая весомыми доказательствами, инспектор сообщил присутствующим, что жемчужина была выкрадена посторонним лицом, пробравшимся в замок. Все разъехались, дав расписку не покидать Лондон в течение месяца.

Тома развернула «Дейли Телеграф».

— Мон, взгляни!

— Еще одна статья о потерянной жемчужине?

— Хуже.

Моника пробежала глазами заметку. «Стервятник в Лондоне». Тома не сводила с нее взгляда: сосредоточенное лицо, напряженная поза — будто сию секунду она сорвется в небо, улетит.

— Тотчас отправь слугу к Кэтти… Она сказала мне, что закажет билеты на пароход — уплывает в Америку. Я напишу записку, пусть возьмет билет для меня. Я должна исчезнуть до отплытия. Собери мои вещи, привези на пристань Валерию. По возможности избегай слежки. Полиция появится с минуту на минуту, в показаниях не упоминай Валерию. Предупреди Женю, — она поцеловала ее, в первый раз в губы. — Встретимся. По крайне мере, постараемся.

Лицо Томы стало серым.

— Полиция! А ты так хладнокровна!

— Полисменов я не боюсь. Лучшие кадры — на войне. Вот военные — это хуже.

— Почему?

— Я могу заинтересовать военных только в одном случае.

— Обвинение в шпионаже?

— Наоборот. Выходит все наоборот, — она осмотрелась. — Вот этот шкафчик ты сейчас же отправишь в подарок.

— Кому? — серьезно спросила Тома, в ее лице читалась решимость выполнить все ее поручения.

— Борисову.

— Хорошо, — она позвала слугу и распорядилась насчет шкафа.

Через несколько минут к дому подъехал маленький фургончик, двое рабочих поднялись наверх. Вскоре они появились в дверях — вынесли шкаф, обвязанный яркой лентой с огромным бантом. Сцена погрузки привлекла одинокого зрителя, в тени вязов он следил за суетой, и на его залысины сыпалась шелуха раскрывшихся почек.

— Осторожнее! — волновалась хозяйка в розовом платье, совершенно не подходящем к ее рыжим волосам. — Не качайте его.

— Что-то тяжеловат, хоть с виду небольшой, — кряхтели носильщики.

Шкаф погрузили в фургончик, который медленно отъехал. Высунувшемуся из окна мужу хозяйка крикнула:

— Поеду к Борисову! Сама поздравлю его с днем рождения!

— Следи за этими мужланами, дорогая. Вещь старинная…

Тома села в выкативший из гаража автомобиль и указала шоферу на исчезающий в конце улицы фургон.

К подозрительному зеваке присоединились еще двое.

— Ну, что тут? — спросил бравый толстяк.

— Хозяйка уехала. Насколько я расслышал разговор с мужем, поздравлять кого-то. И подарочек ничего себе… Шкаф! Наняла фургон, чтобы довезти. Упомянула какого-то Борисова…

— Так она же русская! — нахмурился толстый. — Как же ты понял их разговор? Она говорила с мужем по-английски? Русская, муж русский… А говорят друг с другом по-английски.

— Ну да…

Мужчины в штатском переглянулись.

— Я к Борисову, ты к семейке.

У дома танцора толстый не нашел ни фургона, ни поэтессы. Лишь дворник подметал усыпанный мохнатыми почками вербы тротуар. На его вопрос, старик указал вдаль улицы, где в толпе прохожих исчезали два щеголя.

— Вон ваш русский со своим приятелем.

Он бросился в погоню. Парочка была уже близко. Он заметил тень румян на белоснежном лице одного из спутников. Девчонка ловка, но его не проведешь, Бюро секретной службы не шутка! В спешке переодевания в мужской костюм она забыла стереть грим. Он бросился вперед, расталкивая людей. Нет, ей еще учиться и учиться. Походка — верх женственности, такую пластичность не скроет ни один крой, каким бы грубым он ни был. Поравнявшись с преследуемой им парой, он усмехнулся еще шире. В мочке маленького ушка блеснула жемчужная сережка, длинные волосы не скрыла строгая шляпа.

— Моника Каттнер! У меня приказ арестовать вас! — его громовой голос остановил бы кого угодно. Голубчики приросли к месту.

Когда они обернулись, он понял свою ошибку. Он преследовал педерастов.

Гарри Макгрегор вошел в дом. Его встретил хозяин. Бледное лицо повествовало о пережитых за последний час неприятностях. Гарри осматривал комнату за комнатой. По слухам, семейка питала отвращение к здоровой плодоносной жизни. Он был наслышан о странностях особ, воспитанных эпохой декаданса. Сара Бернар, к примеру, спала в гробу. Он поискал глазами иконы — немых свидетелей русского быта.

— Где Моника Каттнер?

— Ушла. Утренняя газета… Вы понимаете…

— Куда?

— Не знаю.

Макгрегор услышал слабый звук, плач или жалобу. Евгений переменился в лице.

— Я хотел бы посмотреть, что там.

— Там ребенок.

— Дочь, сын?

— Девочка.

— Это ее дочь? Не отпирайтесь, я знаю, у вас детей нет. И быть не может, — он снисходительно смерил Евгения взглядом.