Иван Сербин - Проба пера

— Вы, Эдуард Александрович, похоже, держите меня за лоха, — улыбнулся Дима. — Не думаю, что названная вами сумма соответствует действительности. Полагаю, вы завысили ее раз этак в шесть-семь. Я прав? — Продюсер внимательно смотрел на Диму, а Дима, с легкой улыбкой, на него. — Реальные затраты на данный момент едва ли превысили сто пятьдесят тысяч долларов. Проект, как вы сами признали, убыточный. Деньги за декорации и аренду павильона вы переводить не спешите. К сожалению, производство фильмов во всем мире связано с некоторым риском. Но я готов, исключительно ради сохранения хороших отношений с вами, частично покрыть потери. Скажем… Сто тысяч.

Борик, стоя у самой двери, шептался о чем-то с секретаршей, но краем уха прислушивался к течению беседы.

— Да вы что, юноша, смеетесь надо мной? — нахмурился Эдуард Анатольевич. — О чем вы говорите?

— Я говорю о ста тысячах долларов, — спокойно ответил Дима. — И если для вас это — не деньги, значит, вы плохо ведете свое дело.

Эдуард Александрович закашлялся, вытер губы.

— Вы плохо знаете законы кинобизнеса, молодой человек.

— Зато я хорошо знаю другие «законы», — парировал Дима.

— Мне нужно посоветоваться с партнерами…

— Нет у вас никаких партнеров, Эдуард Александрович. Вы — полновластный владелец всего этого хозяйства. Думайте, но только здесь и сейчас. Я готов подождать.

Продюсер понял, что позвонить ему не дадут и перетереть вопрос с нужными людьми не удастся. Правда, он все равно оказывался не в убытке. Даже со сбереженной сотни он получит тысяч двадцать премии. Недурно.

— Только из сочувствия к вам… Полторы сотни, — наконец вздохнул продюсер.

— Сто двадцать, — ответил Дима. — И только из уважения.

— По рукам, — сдался тот.

— Составляйте бумагу. Вот наши реквизиты, — Дима протянул Эдуарду Александровичу заранее заготовленный бланк с юридическим адресом и расчетным счетом своей новой фирмы, а сам, открыв кейс, принялся пересчитывать деньги. У продюсера глаза на лоб полезли от изумления. Ему, конечно, приходилось видеть немалые суммы наличными, но такие — вряд ли.

— Пишите, Эдуард Александрович, пишите. У меня мало времени.

Продюсер заполнил бланк договора, поставил печать, пересчитал деньги.

Дима поднялся, пошел к двери. Остановился на пороге, спросил с интересом:

— Эдуард Александрович, а какой вы последний фильм смотрели?

— Ээээ… Я, молодой человек, вообще кино не смотрю. Не люблю.

— Вот поэтому у нас такой кинематограф, что его продюсируют люди, которые не любят кино. — Дима кивнул: — Всего доброго.

— И вам всего хорошего, молодой человек, — пробормотал тот вслед.

Когда Дима вышел, Эдуард Александрович убрал деньги в сейф, взял со стола мобильник и набрал номер.

Степан заметил ИХ у института. Он, правда, так и не понял, чьи это люди — свои или чужие. Двое крепких парней отирались у ограды, процеживая взглядом текущую мимо толпу студентов. В общем, выглядели они как отцовские бандюки. Или как опера. В наше время первых от вторых отличаешь с трудом. Разница почти стерлась.

Метрах в двадцати от ворот стоял темно-зеленый «Патрол». За рулем сидел третий браток, курил безразлично, выставив локоть в окно. Степан замедлил шаг, прошел мимо. Оба наблюдателя отвернулись, вроде бы увлекшись чем-то другим. Они так старательно делали вид, что Степан им ну просто совершенно не интересен, что даже самый тупой человек понял бы: именно его эти трое и высматривают.

Степан нырнул в двери главного корпуса, и один из троих тут же направился следом. Внутри затеряться было совсем несложно. Сессия только началась, народ еще старательно посещал лекции. «Пивное время» пока не наступило. Степан нырнул в первую попавшуюся аудиторию, достал из кармана телефон. Он собрался было звонить отцу, но потом подумал, что наблюдатели стояли слишком уж открыто. Что, если эти трое только и ждут, когда он позвонит отцу, а тот подъедет, чтобы учинить разбор? Так ведь и на автоматную очередь нарваться можно.

Степан не то чтобы хорошо разбирался в отцовских делах, но кто же сегодня не знает нравы братвы? Все знают. Ботва исключительно на «фене» изъясняется, как «законники» какие-нибудь. Мальки десятилетние пальцы гнут — любой авторитет обзавидуется.

Степан достал из кармана блокнотный лист, набрал номер.

— Ира? Ира, это Степан. Слушай, тут такое дело. Ты не можешь сейчас к моему институту подъехать? Да проблема тут одна возникла реальная. Мордовороты меня какие-то у дверей караулят. Нет, к отцу не могу. Очень надо, да. — Степан прикрыл микрофон ладонью, говорил шепотом. — Только ты левака возьми, ладно? Левака, говорю, возьми. Такси не бери. По номеру вычислят. Ага. Давай. Я тебя в окно увижу, сразу выскочу. Давай, да.

Он спрятал мобильный. Тоже дела… Лет пять назад студент, разговаривающий на лекции по телефону, имел все шансы предстать пред строгими очами декана. А теперь? У каждого в кармане по трубке. А у некоторых еще и пейджер на пузе болтается. Все делают бабки. Профессура относится с пониманием. Половина студентов — платники. Не будет у них своего дела — не смогут платить, а не смогут платить, на что преподавательский состав кушать будет? Вот именно. С голодухи тогда окочурится преподавательский состав. В полном преподавательском составе.

Степан выглянул в окно. «Патрол» остался на месте. Второго наблюдателя видно не было. Тоже, похоже, в здание пошел.

Открылась дверь, и в аудиторию заглянул один из братков. Степан сполз на неудобном стуле, почти полностью скрылся под партой.

— Что такое, молодой человек? — осведомился преподаватель у наблюдателя. — В чем дело?

— Приятеля ищу, — похоже, тот улыбался. — Он кабинеты перепутал. На другом занятии сидеть должен.

— Аудиторию, вы хотели сказать?

— Ага. Его там ищут все, с ног сбились. Не видели?

Степан приник к парте, прижался, мечтая стать плоским, как блин, повернул голову и заметил куцую белобрысую девчонку в очках и со школьными косичками. Девчонка разглядывала его, как восьмое чудо света. Степан приложил палец к губам. Девчонка тут же отвернулась, но продолжала коситься в его сторону. Да так заметно. Дура…

— Не было здесь вашего товарища, — солидно заявил преподаватель. — Пожалуйста, закройте дверь и не мешайте читать лекцию.

— Прошу прощения.

«Вежливый браток попался, — подумал Степан. — Будь на его месте Пестрый — матюками бы покрыл».

Он приподнял голову над партой. Наблюдателя не было. Отлично. Степан посмотрел в окно. Стоит белая «четверка». Ирина? Похоже на то. Он выждал еще минут пять, затем поднялся, прижал руку к груди:

— Извините, профессор, очень надо выйти. Правда.

Тот вздохнул.