Марио Пьюзо - Дураки умирают

Я знаю, что миллионы людей могут рассказать подобные истории о своих детях. Это же обычное дело. Однако меня не покидало ощущение, что жизнь моя становится богаче и оттого, что я делю ее с детьми. Что материя моей жизни сплетается из таких вот мелочей, которые вроде бы не имеют никакого значения.

Вот еще один случай с моей дочерью. Как-то вечером она ужасно разозлила Валери своими выходками. Кидалась едой в братьев, специально расплескала чай, перевернула соусницу. Наконец Валери не выдержала и закричала на нее: «Прекрати немедленно, а не то я тебя убью!»

Разумеется, она выражалась фигурально. Но моя дочь пристально посмотрела на нее и спросила: «У тебя есть пистолет?»

Должно быть, она полагала, что убить ее можно только из пистолета. Она ничего не знала о войнах и эпидемиях, о насильниках и растлителях малолетних, об автомобильных авариях и автокатастрофах, об ударах свинцовой трубой по голове, раке, яде, многих других способах лишить человека жизни. Мы с Валери рассмеялись, а потом Валери ответила: «Не говори глупостей, конечно же, у меня нет пистолета». И наша дочь сразу успокоилась. А я заметил, что в дальнейшем Валери избегала таких сильных выражений.

Валери иной раз тоже изумляла меня. С годами она становилась все более набожной и консервативной. Богемная девушка из Гринвич-Виллидж, которая хотела стать писательницей, исчезла бесследно. В жилищном комплексе держать в квартирах домашних животных запрещалось, и Вэлли не говорила мне, что любит зверушек. Теперь у нас появился дом, и она купила щенка и котенка. Меня это не радовало, хотя я с удовольствием смотрел, как мои сын и дочь играют с ними на лужайке. По правде говоря, я никогда не любил домашних кошек и собак: очень они напоминали мне сирот.

Я был слишком счастлив с Валери. Я понятия не имел, как редко такое случается и как надо ценить такой подарок судьбы. Она была идеальной писательской женой. Когда дети падали и им требовалось промыть и завязать ссадину или ранку, она не впадала в панику, не звала меня. Она брала на себя всю домашнюю работу, которую полагалось делать мужчине. Ее родители жили в тридцати минутах езды, и по вечерам и на уик-энды она часто усаживала детей в автомобиль и уезжала, не спрашивая меня, хочу ли я составить им компанию. Она знала, что мне такие визиты — кость в горле, а оставшись один, я смогу поработать над книгой.

По какой-то причине ей часто снились кошмары — возможно, сказывалось католическое воспитание. По ночам мне приходилось будить ее, потому что во сне она жалобно вскрикивала и плакала. Как-то раз она так ужасно перепугалась, что я обнял ее, прижал к себе, спросил, что случилось, что ей такого приснилось. Она прошептала: «Никогда не говори мне, что я умираю».

Тут уж перепугался я. Представил себе, что она ходила к врачу и он вынес ей приговор. Наутро, когда я спросил ее, она ничего не вспомнила. А когда полюбопытствовал, не была ли она в последнее время у врача, Валери рассмеялась: «Это все мое религиозное воспитание. Я боюсь попасть в ад».

Два года я работал для журналов, наблюдал, как растут дети, радовался семейной жизни. Валери часто ездила к отцу и матери, я много времени проводил в кабинете, так что встречались мы обычно в постели. Каждый месяц я сдавал в журналы не меньше трех материалов, не прекращая работы над романом, благодаря которому надеялся стать богатым и знаменитым. Но роман о похищении и убийстве ребенка был моим хобби, тогда как журналы нас кормили и одевали. Я полагал, что на завершение романа уйдет еще года три, но меня это особо не волновало. Растущую гору листов я перечитывал, когда мне становилось одиноко. В остальное время наблюдал, как растут дети, как Валери становится все счастливее и все реже думает о смерти. Но все хорошее когда-то заканчивается. Думаю, заканчивается потому, что мы сами этого хотим. Если у нас все хорошо, мы начинаем искать приключений на свою голову.

Я прожил в собственном доме два года, каждый день работал по десять часов, раз в месяц ходил в кино, читал все, что попадало под руку. А потом позвонил Эдди Лансер и предложил пообедать с ним в городе. Впервые за два года мне предстояло увидеть ночной Нью-Йорк. Днем мне случалось бывать в городе, я встречался с редакторами, обсуждал готовые материалы или новые задания, но всегда возвращался домой к обеду. Валери готовила потрясающе, и я с удовольствием проводил вечер с детьми, а перед сном немного работал в кабинете.

Но Эдди Лансер только что вернулся из Голливуда и заманил меня обещаниями интереснейших историй и вкуснейшей еды. Как обычно, он спросил о моем романе. Он всегда относился ко мне так, словно знал, что я стану великим писателем, и мне это нравилось. В нем я чувствовал искреннюю доброту. И он мог быть очень забавным. Чем-то он напоминал мне юную Валери тех лет, когда я познакомился с ней в Гринвич-Виллидж и она писала рассказы в Новой школе. Вот я и сказал, что завтра должен встретиться с редактором, а потом готов с ним пообедать.

Он привел меня в «Жемчужину», китайский ресторан, о котором я и слыхом не слыхивал, хотя он пользовался бешеным успехом у творческого люда. Впервые я пробовал китайскую кухню, и Эдди изумленно вытаращился на меня, когда я сказал ему об этом. Он заставил меня перепробовать все, попутно показывая знаменитостей, даже разломил для меня печенье с сюрпризом [10] Печенье с сюрпризом — традиционный китайский десерт. и прочитал спрятанное в нем послание. Он же не позволил мне съесть печенье: «Нет-нет. Так не принято. В одном этом вечер точно пойдет тебе на пользу: ты узнал, что нельзя есть печенье с сюрпризом в китайском ресторане».

В общем, наш обед я расценил как забавный эпизод между двумя приятелями, но несколько месяцев спустя я прочитал в «Эсквайре» [11] «Эсквайр» — ежемесячный литературно-политическим журнал для мужчин. Основан в 1963 году, достиг успеха, затрагивая проблемы, интересующие сильный пол. В шестидесятые годы уделял основное внимание литературе. В этот период его тираж превышал миллион экземпляров. Считается предшественником «Плейбоя». его рассказ, в котором он очень трогательно описал всю эту ситуацию. Рассказ позволил мне лучше узнать его, увидеть, что тонким юмором он как ширмой прикрывается от одиночества и отчужденности, от окружающего мира и людей. Я понял, какими глазами он смотрит на меня. Он видел перед собой человека, который полностью контролировал свою жизнь и знал, куда и зачем он идет. Вот это меня чертовски удивило.

Но он ошибся в том, что польза от проведенного с ним вечера ограничится приобретением навыков обращения с печеньем с сюрпризом. Потому что после обеда уговорил меня отправиться на какую-то литературную вечеринку, где я вновь встретился с великим Озано.