Борис Селеннов - Несколько дней из жизни следователя (сборник)

— То есть родной бабушки Бориса,—уточнил Гольст.

— В том-то и дело, что не родной,— сказал капитан. У Надежды Федоровны, так сказать, мачеха. Более того, с отцом Надежды Федоровны их брак не был зарегистрирован. Но фактически она воспитывала ее с двенадцати лет. И Борис это знает. Как только он проведал, что бабка претендует на часть дачи, тут же подал заявление в суд, чтобы ее претензии были признаны незаконными. Та, в свою очередь, тоже обратилась в суд, требуя признать ее законной наследницей. Не знаю, сама надумала или кто-то посоветовал... Словом, заварилась каша. Чем все кончится, неясно.

— В суде разберутся,—задумчиво произнес Гольст.—Выходит, Борис был уверен, что завладеет дачей один?

— Во всяком случае очень бы хотел. Хватка у него, как у родителей. Не желает выпустить из рук ни копейки. Уже имеет покупателя на дачу. Деловой!

— Не по годам,—заметил следователь.—Знаете, о чем я вас попрошу? Если можно, разузнайте, почему расстроилась женитьба Бориса на Алисе Макаровой.

— Это которая дочка московского врача-светилы?

— Совершенно верно,—кивнул Гольст.—Выясните, какая кошка между ними пробежала.

— Можно,—сказал Самойлов.—Но отсюда выяснять трудно. Вернее, не так быстро...

— Съездите в Москву,— предложил Гольст.

— Это очень важно?—на всякий случай полюбопытствовал инспектор.

— Как знать,—улыбнулся Гольст.—Смотря какие сведения вы привезете оттуда.

И они стали обсуждать, что именно должен был выяснить капитан Самойлов у несостоявшейся невесты Бориса Ветрова.

Вернулись из Кисловодска Цыплаковы, те самые, чья дача находилась рядом с ветровской. В роковую ночь на первое сентября они не спали, дежуря у постели тяжело больного человека. Их показания о времени, прошедшем между двумя выстрелами, имели исключительно важное значение.

Правда, другие соседи, Бобринские, уже назвали интервал - 3—4 секунды. Однако Бобринские были разбужены выстрелами. А, как известно, разбуженный человек находится в заторможенном состоянии и не сразу может разобраться в происходящем.

И вот Цыплаковы на допросе категорически заявили: выстрелы со стороны дачи Ветровых прозвучали один за другим с интервалом не более чем 3—5 секунд. Показания соседей совпали.

Сомнительно, чтобы Александр Карпович за эти секунды, выстрелив в жену, успел обойти кровать, лечь, накрыться одеялом, перекинуть через приклад веревку, привязанную к спусковому крючку, и убить себя. Был проведен следственный эксперимент, чтобы выяснить, возможно ли такое. Он показал, что нет. Для всех этих операций пяти секунд было явно недостаточно.

Продолжая изучать фотографии с места происшествия, Гольст обратил внимание на еще одно важное обстоятельство. Как следовало из первого заключения судмедэкспертов, во время выстрела в А. К. Ветрова срез дульной части ружья находился от его головы на расстоянии 4—6 сантиметров. Следовательно, если бы он стрелял в себя сам, то одной рукой держал бы ружье за дульную часть стволов, причем у самого среза. Попали бы в этом случае брызги крови на руку? Остались бы следы пороховой копоти? На фотографиях ни того, ни другого видно не было. В протоколе осмотра места происшествия эти детали тоже не были зафиксированы.

Чтобы внести ясность в этот вопрос, Гольст вынес постановление о назначении повторной судебно-медицинской экспертизы (для этого требовалось эксгумировать труп А. К. Ветрова), которую поручили группе авторитетных специалистов.

Тем временем Владимир Георгиевич получил наконец возможность встретиться с еще одной свидетельницей, Изольдой Романовой, и допросить ее.

Девушка выглядела неважно после только что перенесенного воспаления легких. Когда Гольст сказал, что хочет поговорить с ней о Борисе Ветрове, на ее бледных худых щеках выступил лихорадочный румянец.

— А при чем здесь я?—волнуясь, спросила она.

— Вы близко знали его?—в свою очередь задал вопрос следователь.

— Близко?—почти с испугом переспросила Изольда.—Нет... Впрочем... Ну, встречались с ним. Два или три раза. В компании.

— Где именно?

— Ну... У одного моего знакомого... Дома.

Она не знала, куда девать руки.

— Не надо так волноваться,—успокоил девушку Гольст.—Постарайтесь вспомнить, когда это было, кто еще присутствовал при этом.

— Хорошо,—тихо произнесла девушка.—Это было... в декабре прошлого года... Да, в декабре. Я тогда встречалась с другом Бориса Ветрова.

— Фамилия друга?

— Полонский. Его тоже Борисом зовут. Мы слушали музыку, танцевали. Ветров был со своей девушкой, Леной. Фамилию не знаю. Вскоре у нас с Полонским произошел разрыв. А поэтому с Ветровым я больше не виделась. Вот и все...

— Все? — повторил следователь, внимательно глядя на девушку.

Она опустила глаза и не ответила.

— А у нас есть сведения, что в январе этого года вы имели с Борисом Ветровым какие-то отношения. Так?

— Нет!—воскликнула девушка.—Нет! Не могла же я с ближайшим другом Полонского...

Она замолчала, нервно хрустя пальцами,

— Я прошу вас рассказать всю правду,—мягко сказал Гольст.— Это очень важно. Весной у вас были неприятности, верно?

Изольда молча кивнула.

— Вам было очень плохо,—продолжал следователь.—Даже жить не хотелось...

Девушка тяжело вздохнула.

— Ветров имел отношение к этому?

— Не Ветров. Полонский,—с трудом выдавила из себя Изольда и добавила:—Впрочем, Ветров тоже.

— Так в чем же дело? Я понимаю, вам трудно говорить. Это, вероятно, очень личное... Но, поверьте, я спрашиваю об этом только по долгу службы.

— Хорошо. Я скажу...—девушка некоторое время молчала, прерывисто дыша.—Скажу... Полонский обещал жениться на мне... В общем я забеременела от него. И тут выяснилось, что он и не собирается жениться. Я узнала, что он со многими поступал так. Уверял, что женится, а потом бросал... Кстати, Ветров не лучше. Правда, у него другой способ...

— Способ чего?—не понял Гольст.

— Чтобы переспать с кем-нибудь... Полонский как-то проболтался. Ветров обычно подсыпал в вино снотворное.

«Так, наверное, произошло и с Мариной»,—подумал следователь, вспомнив показания Зубовой.

— И многих девушек соблазнил Ветров?—спросил он.

— Не знаю.

— Ладно, продолжайте, пожалуйста, о себе.

— Я поняла, что с Полонским у нас все кончено. Но как быть с беременностью? Если это дойдет до моих родителей, я не знаю, что они сделают со мной и с Полонским,—в голосе Изольды послышались слезы.—Я вас очень прошу...

— Успокойтесь, пожалуйста. От нас никто ничего не узнает.

— Ну, я встретилась с Полонским, попросила его помочь мне избавиться от ребенка. Ведь он будущий медик. Он пообещал что-нибудь придумать. А через несколько дней позвонил мне и сказал, что договорился с Борисом Ветровым, который сделает все, что нужно.—Изольда замолчала. Из глаз ее закапали крупные слезы. Она вытерла их ладошкой и продолжала:—Мы с Ветровым поехали к нему на дачу. Там никого не было... Борис сказал: «Я сделаю тебе три укола, но при одном условии... После каждого укола...» Ну, чтобы я легла с ним... Я была в таком отчаянии... Короче, согласилась... А Ветров обманул меня. Уколы не помогли. Я уверена, что он вводил дистиллированную воду, а не лекарство. Позже все равно пришлось обращаться в больницу. С трудом уговорила сделать аборт: времени-то сколько прошло... Сама, дура, виновата!—вдруг с иронией сказала девушка.— Надо было думать, с кем имеешь дело! Вы даже не представляете, как я зла на Ветрова. Низкий, грязный подлец! Ничего, ему это аукнулось!—уже со злорадством закончила Романова. И спохватилась: — Вы не подумайте, что я о несчастье в его семье. Не дай бог! Я о жене...